Все, что делали гаремные обитательницы, мечтая избавиться от наглой выскочки, рабыни-колдуньи, очаровавшей султана, служило лишь к вящей славе ее. Желая ослабить позиции Роксоланы рядом с султаном, они лишь укрепляли их. И все потому, что она-то знала гаремные правила, но они даже представления не имели – по каким именно правилам играет эта сумасшедшая русская рабыня. А она вообще не хотела игры по правилам. Более того, все это не было для нее игрой. Это была война, и она сражалась за свою жизнь, за свое счастье, за жизнь и счастье своих детей. Ну à la guerre comme à la guerre, кто не с нами – тот против нас, пленных не брать!

* * *

Любовь – вот вечный камень преткновения для власть предержащих. Им не полагается любви, они должны быть счастливы лишь пользою и благополучием государства.

Все могут короли, все могут короли,

И судьбы всей земли вершат они порой.

Но что ни говори, жениться по любви

Не может ни один, ни один король!

А уж тем более система султанского гарема не предполагала, что у повелителя могут возникнуть длительные нежные чувства к какой-либо из наложниц или жен. Влюбленность – может быть, но любовь?! Султану не положено отвлекаться на любовь. Именно для этого и служит гарем – он избавляет повелителя от необходимости тратить свое драгоценное время и силы на женщин, гарем удовлетворяет все потребности, а султан не должен прилагать никаких усилий, лишь высказывать пожелания.

И тут – любовь! Немыслимо. Конечно, Роксолану немедленно сочли колдуньей, которая приворожила, очаровала повелителя с помощью подлой магии. В естественность возникших чувств было практически невозможно поверить.

Многие, изучая историю султана Сулеймана Великолепного, удивляются – как он мог оставить Махидевран, которая считалась одной из красивейших женщин Османской империи завею ее историю. Махидевран, родившую султану двоих сыновей (один из них умер в младенчестве), когда он был еще только наследником престола. Махидевран, которую называли Гюльбахар – Весенняя роза. Махидевран, которую Сулейман любил больше всех, пока жил в Манисе в качестве наследника и наместника.

И вдруг такая перемена: стоило только Сулейману занять трон отца, переехать из Манисы в столицу, поселиться в султанском дворце Топкапы, как Махидевран стала уже не нужна. Султана привлекали другие наложницы, а затем появилась Хюррем, которая окончательно вытеснила мать наследника из сердца Сулеймана.

Перемена была настолько разительной и внезапной, что все начали подозревать Хюррем в колдовстве. А как же иначе? Почему бы еще султан отказался от красавицы Махидевран в пользу проигрывавшей ей внешне Хюррем?

Но внезапность и разительность этой перемены точно такие же, как и перемены в самом положении Сулеймана. Он был шахзаде, наследником, полностью подчиненным воле отца, и вдруг в один момент в его руках сосредоточилась вся полнота власти огромной империи, потрясавшей мир, – он стал султаном. Дворец в Манисе сменился дворцом Топкапы, и все склонились перед великолепием молодого властителя.

Подобные перемены никогда не бывают только внешними. Сулейман не просто сменил кафтан, украсив себя султанскими регалиями. Подобные перемены потрясают до самого основания.

А что же Махидевран? Она была символом того, что уже прошло, – времен Манисы, времен наместничества. Она помнила шахзаде Сулеймана и надеялась найти его, явившись пред очи султана Сулеймана. И горько разочаровалась. Султан не оглядывался на прошлое, каким бы привлекательным оно ни было, он смотрел в будущее, и ему требовались новые символы. Новым стала Хюррем.

Следует заметить также, что Махидевран, отличаясь редкой красотой, вовсе не блистала умом и образованностью. Она была убеждена, что для того чтобы быть рядом с султаном, достаточно внешней привлекательности – именно так она понимала мужскую психологию. Своим плюсом она также считала наличие сына – наследника Сулеймана. Красота и сын – сильные козыри. Но как же высокообразованному султану общаться с недалекой наложницей?

Не судьбы грядущей тучи,

не трясина будней низких —

нас всего сильнее мучит

недалекость наших близких.

Игорь Губерман куда как лучше понимает мужскую психологию! В конце концов, он сам – мужчина. Ну а несчастная Махидевран знала лишь то, чему ее обучали в гареме: глаз не поднимать, быть скромной и послушной, красивой и изящной, и этого достаточно, чтобы привлечь мужчину. В постель – да! Но чтобы занять место в сердце мужчины, маловато удовлетворять его физиологические потребности, особенно если в распоряжении этого мужчины множество женщин, которые мечтают оказаться в его постели. И все они – красивы, скромны, послушны, изящны… В общем – однообразны!

Не то Хюррем. Не будучи писаной красавицей, она была вынуждена заниматься своим образованием – как и многие не слишком красивые женщины до нее и после. Хюррем применяла куда как более надежные методы, нежели Махидевран. Красота уходит, обаяние и ум остаются. Красота приедается – если каждый день смотреть на одну и ту же розу, в конце концов перестаешь замечать ее прелесть. Обаяние и ум способны каждый день делать уникальным, исключительным, неповторимым.

Хюррем была одной из образованнейших женщин своего времени – полная противоположность Махидевран. Достойная подруга для властителя империи, которому требовались не только постельные утехи. С Хюррем он мог разговаривать!

Наших женщин зря пугает слух

про мужских измен неотвратимость;

очень отвращает нас от шлюх

с ними говорить необходимость.

И вот две женщины: Махидевран и Хюррем. Одна – символ прошлого, другая – заря настоящего и символ будущего. Какое там колдовство! Каждая из этих женщин собственными руками (и умом) создала свою судьбу.

* * *

Жители Османской империи опасались Роксолану куда как больше, чем чиновников. Чиновники были злом привычным и обыденным. Они грабили, брали взятки, могли бросить в тюрьму – дело обыкновенное! Роксолана же была колдуньей, а колдовство – это жутко, опасно и непонятно. Страшно до одури!

* * *

Сулейман, султан Османской империи, был абсолютным властителем. По его слову воздвигались и разрушались города, награждали и наказывали, осыпали золотом и снимали голову с плеч. Но вот беда – для того чтобы произнести слово, султану требовалась информация. Ведь необходимо знать – какое именно слово нужно произнести, что требуется в данный момент времени: награда или наказание? Так что настоящими правителями были те, кто обладал нужной информацией и имел возможность довести ее до сведения султана. Сам же султан был настолько занят, что не мог самостоятельно контролировать информационную сеть.

С этой точки зрения управление Османской империей напоминает остров Лапуту Свифта, а сам султан находится на положении знатного лапутянина, пользующегося услугами хлопальщика. У Свифта подобная ситуация описана следующим образом: