грудь. — Ведешь себя как ребенок, а не сорокачетырехлетний мужик.

— До сорока четырех еще надо дожить. А ты походу меня раньше добьешь. Одолжение она мне делает, чулки, блядь, не порви. Ладно, хорошо тебе погулять на корпоративе, Васенька. И да, помаду поправь, а то еще подумают, что ты мне отсасывала на рабочем месте. Вид-то неприглядный, — провожаю взглядом его удаляющуюся фигуру и от злости хочется топнуть со всей силы ногой. Ну как так?!

Как из ничего может получиться вот это? А все, потому что мягче надо быть и чуточку умнее, зная его минусы — шепчет противный внутренний голос.

Пока приводила лицо в порядок, точно решила для себя три вещи. И если с воплощением третьей я еще повременю из-за страха быть брошенной, то с первыми двумя нет. Я, конечно, временами дура, но не до такой степени, чтобы вот так просто профукать Соболева.

— Василиса, а вы почему еще здесь? Там микроавтобус через пять минут выезжает, — перевожу взгляд на нового владельца. С виду хороший мужик. В конце концов, за спрос не бьют в нос.

— Да, я знаю. Но у меня в последний момент все сорвалось.

— А что случилось?

— У мужа… тридцать семь и два. Ну, это как сорок для обычных людей. Помирает, в общем, без меня.

— Ну, — усмехается. — Тогда спасайте.

— Секундочку, Николай Александрович, у меня еще вопрос. Скажите, а можно как-то переоформиться на частичную занятость? На полставки, скажем?

— Насколько я помню, есть только вакансия на субботу и воскресенье с десяти до восьми, но нужно точно смотреть, может, что-то еще есть. Можно обсудить во вторник.

— Хорошо, спасибо.

* * *

Соблазнительница и сглаживатель конфликтов из меня так себе. Но старательности во мне не занимать. Правда, мой энтузиазм слегка поутих, когда на участке я увидела гуляющую с собаками домработницу. Вот бывает такое — без видимых причин не переносишь человека. С этой женщиной также. Терпеть ее не могу. Хотя, если не лукавить, одну причину я знаю. Эта женщина занимает мое место в доме. Еще и собак тискает, хотя это мог сделать Соболев. Не сказать, что я любитель убирать, тем более готовить, но могу это делать сама. В конце концов, от пыли в комнатах, которые мы даже не посещаем, никто не умирал. Решение ее уволить здесь и сейчас как никогда повысило градус моего настроения.

— Добрый вечер, Елизавета, — как можно дружелюбнее приветствую домработницу, почесывая за уши облюбовавших меня собак.

— Добрый. А мы вас не ждали так рано. Петр Васильевич сказал, что вы придете поздно.

— А я решила сделать ему сюрприз. Лиза, не буду ходить вокруг да около. Нам больше не нужна ваша помощь. Компенсацию Петя пришлет вам на карту либо сегодня, либо завтра. Спасибо за вашу помощь. И не надо это обсуждать с Петром Васильевичем. Просто заберите свою сумку и можете быть свободны.

— Я сделала что-то не так?

— Все так, просто нам больше не нужна домработница, я увольняюсь.

— Ясно. Но…

— Никакие «но». Вас кто-нибудь отвезет из ребят, я договорюсь, — блин, когда я стала такой сукой? А, впрочем, плевать, мне с ней семью не создавать. — Давайте я сама вынесу вам сумку, — чтобы уж наверняка не стала спрашивать Соболева почему ее увольняют.

А зная не в меру доброю натуру последнего, мое решение об увольнении может быть опровергнуто.

Распрощавшись с домработницей, возвращаюсь в дом, избавляюсь от сапог и переодеваю красные туфли. Совсем головой тронулась, ну чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало.

Никогда не понимала, зачем одному человеку такой огромный дом. Да, красивый, мечта большой семьи, но даже и для табора он велик, не говоря уже о двоих. И вот сейчас, обойдя почти весь дом, раздражение накатывает новой волной. Вот где мне его искать? Ну не звать же в самом деле. Бассейн. Точно. Соболев там.

Спускаюсь на цокольный этаж как можно тише и застываю, увидев сосредоточенного и нахмуренного Петю за столиком. Он настолько погружен в собирание пазла, что даже не обращает внимания на мои уже заметные шаги. Отпивает что-то из моей кружки и только поставив ее на стол, случайно замечает мои ноги. Ну или туфли, поди его разбери. И такой у него взгляд становится, что просто невозможно на него злиться за детские эгоистичные замашки, играющие в одном месте.

— Мне с самого начала не хотелось на корпоратив, но так принято, не нужно выделяться.

— И вот ты здесь. А что так?

— Захотелось домой. И вот тебе красные туфли, доволен?

— Ну не так, чтобы очень, — копирует некогда произнесенную и уже хорошо закрепленную за мной фразу на его «ты соскучилась?». — А Ивановна тебе не накостыляла за то, что каблуками топала по отполированному полу? — интересуется Соболев, не скрывая улыбки. Встает из-за стола и возвышается надо мной.

— А я ее уволила.

— Епона матрена, за что?

— За то, что мне не нравится посторонний человек в доме. Теперь с хозяйством, вместо собирания пазлов, будешь справляться в мое отсутствие ты, — вот на фига я сейчас его дразню?

— Что-нибудь еще? — иронично бросает Соболев.

— Ага. Больше не пей из моей кружки.

— Какой?

— Этой, — указываю взглядом.

— Ах, принцесса-ебанесса. Не могу, белочка, она мне нравится. Видимо, это потому что я ощущаю себя принцессой. Ну или был ею в прошлой жизни.

— Ну, надо, Петечка, надо. Она — моя.

— Да, надо, Васечка, надо, — соглашается Соболев, кивая в такт. А затем резко и очень неожиданно подхватывает меня на руки и уже через пару мгновений мы оказываемся в бассейне.

— Ну, блин, Петя, — откашливаюсь, пытаясь побороть непрошенный смех.

— Что, Вася?

— Нафига я надевала эти туфли сейчас? Ты вроде трахнуть меня хотел, а не утопить в них.

— Все, у меня уже нетрахательное настроение. Я тебе новые куплю, а потом в примерочной трахну, — ныряет в воду и стягивает с меня туфли.

— Ты меня потопить хочешь?

— В ближайшие лет пятьдесят точно нет. Иди сюда.

Обнимаю его за шею и обхватываю его торс ногами, хоть это и жуть как неудобно в таком платье.

— Я тебе соврала. Точнее не договорила. Я уволила Лизу не для того, чтобы только ты надраивал дом в мое отсутствие. Я решила перейти на полставки. В общем, скорее всего только по субботам и воскресеньям буду работать весь день.

— Ты серьезно?!

— Вполне. Увольняться полностью я не хочу. По субботам ты будешь вымывать дом в мое отсутствие, потому что движение — это жизнь, а в воскресенье будешь играть в игрушки. А в остальные