Все лавки и магазины были закрыты. Татарский гужевой транспорт – двухколесные деревенские арбы с волами и длинные мажары с лошадьми – куда-то вдруг подевался, хотя обычно занимал тут значительную часть территории. Напрочь исчезли разносчики со всевозможными лотками. Наконец, нигде не наблюдалось и покупателей, как правило, весьма активных в первой половине базарного дня.

Когда Анастасия, князь Мещерский, сержант Чернозуб и капрал Ермилов подъехали, приказчик Микиса Попандопулоса с шумом опускал железные жалюзи на второй зеркальной витрине магазина. Правда, двери пока оставались открытыми, и купец, ожидавший гостей, встретил их в торговом зале. Кирасиры, вооруженные пистолетами, остались там, а курская дворянка вместе со своим начальником охраны прошла в кабинет Попандопулоса. Он пригласил их сесть за стол и плотно прикрыл двери.

– События ласфифаются, – грустно сообщил резидент русской разведки.

– Это мы поняли, – сказала Анастасия.

– Мой осфетомитель только нынче ф полночь плискакал ис Кефы. Потому я фысфал фас слочно.

– Какие новости?

– Очень плохие, – Попандопулос вздохнул. – Четыле тня насат, то есть пятнадцатого числа сего месяца мая, сфетлейший хан Шахин-Гилей и лусский посол Феселитский были фынужтены покинуть голот Кефу.

– Где они находятся теперь?

– На колабле «Алаб», плинатлежащем хану, отплыли ф клепость Келчь, пот сащиту лусского галнисона…

– О Господи! – вырвалось у Аржановой.

– Следовательно, – князь Мещерский посмотрел в упор на коммерсанта, – весь полуостров уже в руках мятежников?

– Ну, положим талеко не фесь…

Грек повернулся к дверце потайного шкафа, декорированной под зеркало в тяжелой деревянной раме, и открыв ее, извлек карту Крыма и расстелил на столе. Он стал рассказывать об изменениях политической ситуации в ханстве и подчеркивать красным карандашом названия разных населенных пунктов. По словам Микиса выходило, будто зачинщиков бунта Бахадыр-Гирея и Арслан-Гирея не поддерживают жители южнобережных городов Судак, Алушта, Партенит, Ялта, Алупка и западно-бережных городов Балаклава и Инкерман.

Здесь по-прежнему проживают немало современных христиан-греков и армян – и так называемых «татов», чьи предки – первохристиане-готы, аланы и феодориты – были обращены в ислам насильно золотоордынцами и потом смешались с завоевателями. В стороне от татарских распрей, как всегда, останется и многочисленная община караимов, исповедующих иудаизм, но антиталмудического толка.

Ее представители обладают значительным влиянием в порту Гёзлёве и его округе, в городах средне-южной части полуострова Карасу-Базар и Солхат, одни населяют старинную крепость Чуфут-Кале, что по соседству с Бахчисараем…

В задумчивости Аржанова смотрела на карту. Красных пометок на ней становилось все больше и больше. С особой тщательностью Попандопулос сейчас заштриховывал красным карандашом Тарханкутский полуостров с городом Гёзлёве, ей хорошо знакомым, с поселениями Отар-Мойнак, Ялы-Мойнак, Орта-Мамай, озером Сасык, где ей довелось побывать осенью 1780 года.

Должность каймакама округа Гёзлёве занимал Абдулла-бей, человек, с которым ей секретная канцелярия предписывала встретиться непременно. Его младшая сестра Рабие-ханым, молодая голубоглазая красавица, познакомилась с русской путешественницей в турецкой бане. Удивительное это было знакомство, и Аржанова запомнила прекрасную Рабие навсегда…

– Каковы силы мятежников в настоящий момент? – секунд-ротмистр новым вопросом отвлек коммерсанта от раскрашивания географической карты.

Микис отложил карандаш и почесал в затылке:

– Сколее фсего, около тысячи челофек.

– Да ведь это сущие пустяки! – фыркнул молодой офицер. – Непонятно, почему люди в Бахчисарае перепугалась.

– Фсе боятся погломоф.

– Чего? – не понял Мещерский.

– Погромов, – догадалась Анастасия.

– Та, – подтвердил грек. – Фы же снаете, что погломы, пофальные глабежи и убийстфа инакомыслящих – спутники любой лефолюции.

– Возможно ли прекратить бесчинства толпы? – Анастасия снова посмотрела на карту, на которой слово «Бахчисарай», в отличие от слова «Гёзлёве», опасно чернело на желтоватой тонированной бумаге.

– Нужно хотя бы две пушки, – повернулся к ней секунд-ротмистр.

– Это так, – резидент русской разведки согласно кивнул. – Сутя по опыту их последней войны с нами, пушечного огня, особенно – салпофого калтечного, таталы не фытелживают софсем. Тотчас облащаются ф бегстфо.

– А какого черта они тогда восстали?!

Микис Попандопулос остановил внимательный взгляд на адъютанте светлейшего князя. Молод был Мещерский, неопытен и горяч. Однако тот же вопрос, правда, в более мягкой форме, уже задал ему и его непосредственный начальник статский советник Турчанинов в последнем послании, полученном из Санкт-Петербурга. «Ежели крымские татары снова восстанут, – писал секретарь кабинета Ее Величества, – то что, по вашему мнению, будет подлинною причиною сего действа? Настоящее ли их недовольство правлением Шахин-Гирея или одно подстрекательство турецкое, подкрепленное деньгами и военными демонстрациями?…»

Пожалуй, сегодня греческий коммерсант мог бы ответить на вопрос Турчанинова с большей долей определенности.

Его агент, прискакавший ночью в Бахчисарай, привез сразу несколько донесений. В одном из них подробно описывалась сходка, какую устроил Халим-Гирей-султан, сообщник мятежников, в селении Ак-Гиоз, расположенном в двадцати верстах от Керчи. Выступая там перед толпой поселян, он лживо утверждал, будто бы Российская империя возвращает Оттоманской Порте ранее взятые у нее крепости Азов, Керчь, Ени-Кале и Кинбурн; будто бы великая царица, рассердившись на Шахин-Гирея, лишила его своего благорасположения и военной помощи; будто бы в поддержку Бахадыр-Гирея, перешедшего с черкесами и абазинцами из Тамани в Крым, здесь вскоре высадится крупный турецкий десант[27].

– Не бойтесь, правоверные! – кричал Халим-Гирей-султан толпе мусульман, упорно хранивших молчание. – Русские сюда больше не придут! Давайте прикончим Шахин-Гирея, проклятого вероотступника, и выберем себе нового, хорошего хана.

Из толпы вперед шагнул деревенский аксакал, седобородый, согбенный, опирающийся на клюку. Надтреснутым голосом он спросил, есть ли у пришельцев хоть какой-нибудь документ, подтверждающий эти слова.

– Есть! – отозвался Халим-Гарей-султан. – Сейчас вы его увидите, правоверные…

Он продемонстрировал поселянам… письмо генерал-майора Филисова. Там имелась большая сургучная печать с двуглавым орлом, шелковый шнурок, который она скрепляла, и собственноручная размашистая подпись русского военачальника. Переводчик медленно и громко прочитал отрывок из послания. Обер-комендант крепостей Керчь и Ени-Кале клятвенно обещал адресату, то есть Бахадыр-Гирею, не вмешиваться в его спор с августейшим братом, проистекший только из-за распределения между ними наследства Чингизидов – полуострова Крым и трех сераскерств: Буджакского, Едисанского, Кубанского.