очень красивая природа и много лесов. Я очень любил ходить в лес по грибы. Обычно мы ходили с моей бабушкой Мудите. Она была очень старая, но резвая, несмотря на то, что долгое время прожила в Сибири. Иногда она даже бежала в хлев и курятник, но, бывало, падала. Потом вставала и бежала вновь. Бабушка любила скотину, собаку, кошку, пчел и людей. По вечерам она пела латышские народные песни и щедро угощала меня брагой. Я ложился на каменный пол кухни и слушал. Иногда так и засыпал. Но больше всего мы любили собирать яблоки. У бабушки Мудите был яблоневый сад. Собирать яблоки с ней было счастье. До сих пор перед глазами ее горб и добрая улыбка. Но потом бабушки Мудите не стало, и я перестал ездить на хутор».

– Молодец! – плашмя хлопнул меня по спине мечом ливонский рыцарь. – Написал от души. Так написал, что пробрало.

В этот миг я услышал голос женщины-экзаменатора. Она говорила, что сочинение написано хорошо, что в этих строках есть душа, что они удивлены, как разветвлены корни нашей семьи. Но всё портят ошибки с «га́румзиме» или с макронами, знаками, обозначающими долготу звука.

– Они специально валят тебя, старина, – заорал сквозь начавшийся в голове шторм капитан рыболовецкой шхуны. – Даже мы, латыши, не всегда ставим правильно гарумзиме. Но не отчаивайся, придет время…

В это время шхуна наскочила на рогатую немецкую мину, и в мой голове сильно рвануло. И я вновь услышал голос женщины-экзаменатора.

– …повторю, хорошо написано, но увы, принять экзамен мы не можем. Извините, а можно вопрос?

– Конечно. Задавайте.

– Почему такой грустный финал? И от чего умерла ваша бабушка?

Я понял, что мне абсолютно нечего терять. Понял, что больше никогда не пойду сдавать этот экзамен. Оторвав взгляд от пола, посмотрел в глаза этой дамы и, выдержав паузу, ответил на русском:

– Бабушка?.. Инсульт. Она взобралась на яблоню и скидывала вниз красные, спелые плоды. А потом резко п****нулась на землю. Ё**улась вниз как подстреленный дрозд. И воткнулась в небольшую ямку у ствола дерева. До сих пор перед глазами картина: бабушка, ее высоко поднятая рука, а вокруг кровавые яблоки.

– Какой кошмар, – раздался из-за спины голос тетушки в беретке.

Попрощавшись, я быстро выбежал на улицу. В небольшом баре напротив, играло пошловатое радио и пахло чесночными сухарями. За столами сидели реконструкторы, махая мне мечами, щитами и копьями. Юные латышские хористки взяли меня в объятия, обнажая свои упругие тела. Стучали касками о столы шахтеры, а капитан шхуны предложил мне выпить. Немного отвлек вопрос бармена. Но виски с колой сделал встречу с неведомыми героями еще теплее. Я выпил за упокой неведомой Мудите и мысленно поднял тост за этот нелепый экзамен.