— Думаю, да, — рассмеялся он.

— Вот и отлично, — с удовлетворением произнесла я, надвигая на лицо алую полумаску. — Но сначала разберемся с балом у нашего мэра.

***

В назначенный для осеннего праздника день всей таверной мы выехали на повозке старого Ганса к ратуше.

Помимо свежайших пирогов, коих мы напекли корзин пять, я прихватила еще свежих колбас, сосисок и окороков. Но только колбасы я собиралась продать. Праздник праздником, а выручку терять не хотелось.

— Поставим палатку у ратуши, — посмеиваясь, произнесла я. — Там, где будут народные гуляния и танцы. И винца будем раздавать бесплатно по кружечке. А вот сосиски продавать вдвое дороже. С каждой сосиской — деревянная шпажка. Пусть запекают на углях. В палатку Ханну посадим. Уж ее-то никто не посмеет обмануть!

Ханна, принаряженная в вожделенную красную юбку, сидела на облучке с Гансом.

Оба они были довольные, веселые и красноносые. И оба они горланили песни, обнявшись.

«Вот и Ханна себе нашла ухажера, — с толикой удивления подумала я. — Надо же. Одна я одинока. Словно проклятье на мне какое… или же это ревнивый инквизитор всех моих потенциальных женихов разогнал одним своим присутствием?»

Инквизитор все так же посещал наш город. Его частенько видели в разных заведениях, в каждом конце нашего городка. Он все что-то или кого-то искал. Но, кажется, поиски его не увенчивались успехом.

Я говорю «посещал», потому что теперь знаю — ему не нужно ездить туда-сюда в столицу и обратно. Ему не нужно снимать тут жилье. Ему достаточно поутру встать с постели у себя дома, одеться, шагнуть — и вот он уже идет по главной улице нашего городка.

Я знала его тайну.

Но ко мне этот гордец не заходил.

Я помнила его пылкие взгляды, они жгли мне душу. Я помнила слова признаний, так и не сорвавшиеся с его губ, но отражающиеся с мукой в его глазах. Я помнила вкус его страсти.

Но он держал себя в руках.

Не ходил ко мне, чтоб по городу не поползли еще более отвратительные слухи.

Ведь мог бы, незаметно, тайком, но…

То, что на празднике Эван будет, я не сомневалась. Мэр уж больно суетился, чтоб угощение было на уровне. Значит, и встречи нашей не миновать.

И видит бог, я как ждала, ох, как ждала!

Пусть нам не суждено будет танцевать — я ни за что сама не подойду к Эвану, а этот гордец и подавно ко мне не сделает и шага, — но видеть-то он меня будет.

Оценит и мой наряд, и мою молодость, и свежесть, и мое умение танцевать. Не зря же я училась!

А уж кавалера, с которым можно будет сделать пару кругов по залу, я найду!

Так что, Эван, не у одной меня будет тяжелый вечер. Тебе тоже придется немного пострадать от любви и ревности. Покусаешь себе локти!

И будешь знать, как выдвигать всякие требования и ставить условия.

Я уложила свои золотые волосы, красиво скрепила их белыми лентами и пристроила цветок бессмертника. Я надела свое прекрасное платье и новенькие красивые туфли.

Только всю эту красоту я припрятала под своим обычным плащом.

Сюрприз будет.

И Эвану, и всем злопыхателям, желающим надо мной посмеяться и предвкушающим этот миг!

***

Палатку из парусины мы соорудили быстро, Ганс и Поль управились вдвоем очень ловко.

Высадили из повозки Ханну и выложили наши товары.

Надо отметить, что и отойти-то не успели, как уже пришли покупатели. Значит, торговля бойко пойдет!

— Эх, надо было б больше взять припасов! — с досадой заметила я. — Как это я не догадалась? Впрочем, откуда мне знать, каково оно тут продается. Раньше-то меня на такие праздники не звали.

— Можно привозить по мере надобности еще товаров, — с готовностью ответил Поль, отряхивая полу своего новенького дублета. — Ты как, Ганс?

— Каков хитрован! — рассмеялся старик. — Нет уж, я тоже хочу праздновать. Вы, господа, веселиться в ратуше будете. А мне туда путь заказан; я вот на площади хлебну винца да поем печеных яблочек.

— Жаль, — произнес с досадой Поль.

— Ну, не переживай, — ответила я. — Впредь будем умнее. Хорошего дня, Ганс! И спасибо за все!

Он раскланялся и ушел, попыхивая трубочкой.

А около меня тотчас оказалась Ханна, странно строгая и даже пугающая.

Словно и не пила только что, и не горланила песни.

— Госпожа Мари, — жестким и страшным голосом произнесла она. — А ведь он человек нехороший.

Я молниеносно обернулась к ней.

— Что?!

Глаза у старой ведьмы горели, словно стылый лед.

— Да чтоб меня твой инквизитор выдрал, если я вру, — ругнулась она. — Только я знаю. Я чувствую. Я вижу это. Следит он за тобой. Следит по чьему-то наущению. Думаешь он сам по себе такой заботливый, и ему дело есть до того, как тебе трудно? Ничего подобного. Он вечно трется рядом, он в курсе всех твоих дел. И картошку он вызвался помочь копать не просто так. Хотел посмотреть, что ты там выкопаешь. Если б ты тогда отвергла помощь его пьяниц, он бы прокрался в лес и поубивал бы нас всех.

Вот это поворот! Ну, приплыли!..

— Мало кто в городе знает, что Грегори сбежал, а он знает. Знаешь, откуда? От с ним каждый видится в тайном логове, где залег этот скользкий гад, — недобро прошептала ведьма вослед уходящему Гансу. — Пахнет от него этим… Грегори. Его болезнью, его страхом. Его злобой. Еду ему Ганс возит, питье. Задания передает. Кто обратит внимание на старика? Да никто. Болтается по городу сто лет, все к нему привыкли.

— Вот же дьявол!.. — прошептала я.

Ханна закивала головой.

— Еще какой дьявол, — ответила она зловеще.