В российских условиях высылка и интернирование более четверти миллиона вражеских подданных были особенно существенны по причине их многочисленности и выдающегося положения среди экономической элиты страны. В то время как в большинстве государств интернированные вражеские подданные сохраняли имущество и принадлежавшие им предприятия, в России стремление национализировать всю собственность вражеских подданных стало частью более широкой программы долговременных общественно-экономических и демографических преобразований. Как таковые, эти меры получили довольно широкую общественную поддержку. Даже среди либералов высылки вражеских подданных не вызывали особых возражений, отчасти потому, что в их представлении воюющее русское общество определялось и связывалось воедино гражданством. Относительно высылки российских подданных подобного единства мнений не существовало.

Положение о полевом управлении войск давало право военным властям выселять из подконтрольных им районов не только вражеских подданных, но любую группу населения, которую они посчитают подпадающей под действие закона. Первые мероприятия по выселению и интернированию вражеских подданных стали лишь прелюдией к массовой депортации, и в течение следующих месяцев отдельные ответственные чины начали применять аналогичные меры к представителям меньшинств, давно находившихся в российском подданстве. Наиболее пострадавшими группами стали немцы и евреи.

По имеющимся свидетельствам, первым офицером, отдавшим приказ о широкомасштабной высылке российско-подданных немцев, был сравнительно низкий военный чин. 7 сентября 1914 г. губернатор Сувалкской губернии Куприянов докладывал, что некий корпусной командир приказал выселить всех «немецких колонистов» из всех районов губернии, занимаемых войсками его корпуса. Куприянов с готовностью испросил разрешения правительства распространить этот приказ на всю губернию. Хотя сначала ему разрешили выселять немцев лишь из районов расположения войск, уже 30 ноября он получил санкцию удалить с территории губернии всех немцев, включая поселенцев-колонистов, жителей городов и даже находившихся на государственной службе. Общее их число составило около 34 тыс. человек. Эта инициатива сразу же нашла поддержку у высшего военного командования, начиная с вел. кн. Николая Николаевича и начальника его штаба Янушкевича.

Быстрое развертывание и эволюция мероприятий против российских немцев указывают на тот факт, что важнейшим фактором этого процесса очень скоро стали земли немецких колонистов. В то время как высылка вражеских подданных перестала преследовать лишь цели безопасности по нейтрализации мужчин призывного возраста и распространилась на всех граждан враждебных государств по всей империи, приказы об удалении всех немцев из отдельных районов были уточнены и свелись к конкретной программе по устранению всех фермеров-землевладельцев немецкого происхождения.

Эта новая программа получила конкретные очертания в течение одной из крупнейших операций по насильственному выселению за все время войны. 23 декабря 1914 г. генерал Ю.Н. Данилов приказал командующим тремя фронтовыми армиями и Двинским военным округом выслать всех немецких колонистов мужского пола старше 15 лет с левого берега Вислы во внутренние губернии. Три дня спустя Янушкевич писал одному из своих подчиненных генералов, что немецкие колонисты с правого берега Вислы подают сигналы врагу с целью указать на расположение русских войск. Он приказывал адресату вешать каждого пойманного на месте преступления без суда и следствия и выселить всех колонистов мужского пола из Привислинского края. К концу 1914 г. были изданы приказы о выселении всех немецких колонистов мужского пола из всех десяти польских губерний. Генерал-губернатор Варшавы П.Н. Енгалычев приблизительно подсчитал, что приказ о выселении затронет более 200 тыс. немцев (мужского пола), владевших около 20 тыс. земельных участков.

5 января 1915 г. Янушкевич недвусмысленно указал, что не только фермеры-колонисты, но и городские жители немецкого происхождения должны быть высланы. Поначалу приказы о выселении применялись только к мужчинам старше 15 лет, но Енгалычев в циркуляре губернаторам польских губерний разъяснил, что власти должны «содействовать» отъезду семей высланных, поскольку этого требуют интересы государства. Даже без этого указания большинство семей решили уехать вместе с мужчинами. Жена одного из высылаемых немецких фермеров высказала общее мнение, заявив, что и не думает оставаться без защиты мужа, зная обо всех насилиях, творящихся вокруг. Выселению подверглись более 420 тыс. немцев-колонистов (включая членов их семей) наряду по крайней мере с сотней тысяч городских жителей немецкого происхождения из польских губерний[144].

Выселения сразу же повлекли за собой поток ходатайств от частных лиц и целых групп населения, затронутых распоряжениями военных властей. Это потребовало дать четкое определение таким понятиям, как «немец», «колонист», и другим категориям, подлежащим выселению или имеющим основания рассчитывать на льготы. Сувалкский губернатор Куприянов начал понимать сложность задачи уже в ноябре. Он послал длинную телеграмму командующему Двинским военным округом, указав на то, что все колонисты в его губернии являются российскими подданными, проживающими в основном на своих личных фермерских усадьбах и в домохозяйствах, причем среди них есть не только немцы, но и поляки, литовцы и русские. В этой связи он просил разъяснить, кого из них считать «колонистом», а кого «немцем». Кроме того, он спрашивал, следует ли выселять женщин, детей, стариков, государственных служащих, военных резервистов, членов семей лиц, находящихся в действующей армии, пасторов, больных и немощных. На это он получил весьма невнятные ответы и, по-видимому, как и другие губернаторы, вынужден был определять стратегию выселения самостоятельно. В результате две недели спустя после того, как гражданские и военные власти начали выселять колонистов из польских губерний, Енгалычев жаловался Янушкевичу, что выселение происходит беспорядочно. Некоторые военные чины и губернаторы считали нужным выселить всех без исключения немецких колонистов, в то время как другие стремились ограничиться депортацией лишь мужчин старше 15 лет. Одни представители властей предоставляли выселяемым ряд льгот на основании достаточно широкого ряда факторов, а другие практически никого не освобождали.

Указывая на этот недостаток «руководящих принципов» в вопросе выселения, Енгалычев в начале января 1915 г. предложил созвать специальное совещание для выработки набора соответствующих директив. Янушкевич одобрил эту идею, совещание было собрано и заседало с 25 января по 2 февраля 1915 г. под председательством Енгалычева, который пояснил свою точку зрения в письме к Янушкевичу таким образом: «Со своей стороны я считаю необходимым безотлагательно принять самые решительные меры борьбы с германизмом путем выселения по возможности всех немецких колонистов, независимо от возраста и пола».