Вот тут Писарева Григория Ивановича ждал неожиданный сюрприз.

Оказалось, что муж Марины Хабаровой и не думал мириться со своим незавидным положением рогоносца и взял и убил ее.

— Как убил?! — не понял Григорий Иванович, вытаращившись на помощника. — Ты хочешь сказать, что на этой вот фотографии…

— Я пока не хочу делать никаких выводов, Григорий Иванович, — отрицательно качнул головой Володя, протягивая руку за снимками. — Говорю пока то, что очевидно. И то, что пока известно всем, включая следствие.

В пользу этой версии говорило как раз и то, что Хабаров Влад работал в том самом автосервисе, куда отогнала машину в пятницу утром Писарева Елена.

— Ну! И что тебе тогда не нравится? — не понял озабоченности своего помощника Григорий Ива— нович.

— Мне не нравится то, что он отказывается признавать себя виновным, это раз. Второе… — Володя выдернул самый нижний из трех имеющихся листов и потряс им в воздухе. — Второе, за спасение его души и тела там землю роет одна нахальная девица. Олеся Данилец… Прошла, говорят, огонь, воду и медные трубы.

— Как это?

— И с парашютом прыгала, и по горам лазила, и по горным рекам спускалась. Экстремалка! Не люблю я их. Никогда не знаешь, что у них на уме. — Он впервые потревожил невозмутимость на своем лице, недовольно сморщившись. — Так вот она с чьей-то подачи портит кровь следователю, что ведет это дело. Таскается за ним повсюду. Настаивает на свидании с Хабаровым, всячески оттягивает момент отправки его в тюрьму и…

— Ладно, я понял. Дальше что? — пока еще Писарев не видел причин для отчаяния.

Подозреваемый-то, оказывается, есть. Какого черта тогда его шантажировать? Это что же, выходит, этот Хабаров специально все подстроил, нарядившись в его одежду и взяв его машину. А эта девка…

— Она была с ним в сговоре, — вдруг выдал Григорий Иванович вслух. — Пока этот малый убивал свою жену в моей одежде, приехав на моей машине, она откуда-то сверху его фотографировала. Поэтому они и уверены, что смогут уйти от ответственности. Поэтому она и донимает следователя. А попутно решили еще и бабок состричь с меня дурака. Я им заплачу, а они меня потом и зароют этими вот снимками. Лихо!!!

Володя промолчал, глядя на своего босса с сочувствием и восхищением одновременно.

— Так чего ты теперь ждешь, мой дорогой помощник?! — воскликнул Писарев возмущенно. — Надо брать эту суку! Это же она, так ведь? Ты что-нибудь узнал по этому вопросу?

— Да, Григорий Иванович, узнал. В том, что она фотографировала, сомнений вроде бы мало. Дело в том, что в тот роковой день Олеся Данилец таскалась по домам, собирая подписи под воззванием. Что-то связанное с протестом против строительства гаражей в их микрорайоне.

— Ну! Вот видишь! Что тебе не нравится, не пойму?! Тебе же что-то не нравится, я ведь не ошибся?

Они очень хорошо знали друг друга, проработав вместе уже несколько лет. Володя был уверен в Писареве. Писарев был уверен в Володе. Отлично знал, что никогда тот его не подведет, не подводил же еще ни разу. И если имеются у его подчиненного какие-то сомнения, значит, не беспочвенны они. Значит… необходимо выслушать.

— Мне все не нравится, Григорий Иванович! — воскликнул вдруг Володя в сердцах. — Слишком уж просто, знаете ли… Хабаров же не дурак, чтобы так подставляться. Знал же, что выйдут непременно на него, раз машина стояла в автосервисе. И девчонка эта… Тоже не дура! Далеко не дура! Стала бы она шантажировать и защищать одновременно? Нелогично как-то. Раз ты хочешь получить денег, значит, заведомо должна быть спокойна по поводу того, что у следствия есть другой подозреваемый. А она там никому прохода не дает. Возле дежурной части на скамеечке, говорят, может часа два просидеть, следователя поджидая.

Писарев насупился и сердито засопел, вытянув губы трубочкой. Резон вроде бы был, хотя, с другой стороны, не боги же горшки обжигают.

Кто сказал, что данное преступление обязательно должно стать идеальным, чтобы потом войти в историю?

Его совершали, если на то пошло, совершенно нормальные люди. Без темного прошлого, без малейшего понятия, как нужно правильно и ловко убить, не оставив следа, и как при этом еще попытаться попутно заработать. Поэтому ошибка на ошибке, дилетанты же, непрофессионалы!

Но Володя упорствовал, что ты будешь делать! И соглашаться с ним никак не желал.

— Меня еще что настораживает, Григорий Иванович. Хабаров в то утро отпросился с работы. И появился к самому концу рабочего дня. Никто не видел и не заметил, чтобы он вернулся раньше и занимался вашей машиной.

— А кто ею занимался? — тут же зацепился Писарев.

— Выясняем.

— Так ты поторопись, дорогой, коли на защиту этого самого Хабарова встал, в одну шеренгу с Олесей Данилец! — фыркнул Писарев недовольно. — Значит, Хабарова в тот день в автосервисе не было, жену его кто-то убил, а он… Слушай, а почему его забрали? Почему он вообще попал под подозрение?

— Он тоже был на месте преступления, оказывается! — воскликнул Володя. — Это дело вообще обрастает все новыми и новыми подробностями.

— Ну? Какими еще? Что ты еще от меня утаил? — Писарев глянул любовно на начальника службы безопасности. — Профессионал, сказать нечего! Ну, что еще?

— В том доме, из которого предположительно велась съемка, живет некто Садиков Серафим. — Володя снова взглянул в один из своих листов. — Профессиональный фотограф. Имеет свою фотостудию. Владеет, вернее, на паях с дамой одной. Пока не знаком, но планирую сблизиться.

— Думаешь, это он? — сразу понял Григорий Иванович, куда клонит его помощник, побарабанил пальцами по полированному столу и головой качнул в недоумении. — Однако и вправду что-то много действующих персонажей! И что этот Садиков?

— Исчез!

— Как это?! Что значит исчез? Когда?! — крупная породистая ладонь Писарева с грохотом припечаталась к столешнице.

— Как сквозь землю провалился! Приехал на ужин в ресторан «КРЭДО», но был подцеплен какой-то заезжей дамочкой. Сел к ней в машину и уехал. И больше его никто не видел. А тачка его по-прежнему возле ресторана торчит. Эвакуаторы ее не трогают, уважаемый вроде бы человек и все такое… Так вот что-то подсказывает мне, что съемку вел именно Садиков, а не девчонка эта. Да и где она могла бы это сделать? Я был в подъездах, примерялся. Угол совершенно не тот. Да и подоконник высоковат для девушки. Чтобы на него взобраться.

— Ага! — фыркнул Писарев недовольно. — В горы лазила, а на подоконник не влезет! Ты это, Володь, говори, говори, да не заговаривайся. Ты вот что… Давай-ка ты мне эту девку доставь сюда.

— В разработку? — уточнил на всякий случай помощник, сделав пометку на полях одной из страниц.

— В разработку, в разработку. Выгорит что, нет, там видно будет. Начинать же с чего-нибудь надо. Может, и правда, это она шантажирует нас. А если нет, тогда уже станем думать…