— Именно так. — Его глаза сверкнули злобой, которую я никогда раньше не видела. — Поэтому, когда он вернулся несколько лет спустя, желая продать дом, тот самый дом, за который мой отец заплатил кровью и жестокими поступками, я дал слово, что это будет последнее, что он когда-либо планировал сделать.

Томас покачал головой, расплываясь в улыбке.

— На самом деле это было легко. Он последовал за мной вниз по лестнице, сверкая глазами знаками доллара и без одного уха, который, как я позже узнал, был отнят за задолженность одной семье. Деньги, которые он крал у меня, были отданы им.

Я прикрыла свой рот рукой, а мои глаза наполнились слезами.

— Соблазненный информацией о запертом сейфе, с которым, по моим словам, у меня возникли проблемы, я вырубил его кирпичом, привязал к балке и сбежал наверх.

Раздался мрачный, ностальгический смешок, когда Томас провел рукой по волосам.

— Меня так сильно трясло, что, я думал, сломаю себе зубы. Как только я, наконец, успокоился, понял, что он, скорее всего, сбежит и, вероятно, убьет меня или умрет с голоду. От одной этой мысли меня охватило странное спокойствие.

— Как? — спросила я хриплым голосом. — Как ты убил его?

— Охотничьим ножом. — Томас сел на кровать, скинул кожаные туфли, затем стянул носки. — Я мог бы сделать это, пока он был связан, и облегчить себе задачу, но был слишком зол. Какой-то части меня нужен был вызов. Какая-то часть меня изменилась. Я развязал его, пока он все еще был без сознания, отпер дверь и стал ждать наверху лестницы.

Я отвлеклась от вида его босых ног, пока меня не вывели из транса его следующие слова:

— Как только он появился в поле моего зрения, я незамедлительно подставил ему подножку, раньше, чем он успел меня заметить. — Еще один сухой смешок. — Я промахнулся, ударив его в нос, но во второй раз… — Его взгляд встретился с моим, в них была непоколебимая честность. — Я убедился, что попал точно в цель во второй раз. Или в шестнадцатый.

— Срань господня. — Мой язык словно онемел. — Томас… Ты был так молод.

Он дернул плечом.

— Что случилось потом?

— Я нашел отцовские многолетние бочки с кислотой, — ответил он. — Я использовал их и… — Он увидел мое шоковое выражение лица и замолчал. — В любом случае, двоюродный брат моего отца, который сейчас управляет бизнесом, отправился на его поиски несколько месяцев спустя. Но вместо того, чтобы убить меня, он ухмыльнулся и нанял на работу.

Я покачала головой.

— Тебе было семнадцать … Как ты выживал после смерти родителей?

— С помощью денег, как и любой другой, у кого они есть. — Ухмылка искривила его губы. — Это довольно просто, — он опустил взгляд на ковер, — пока они не кончатся.

— Так здесь ты работал у него? А как насчет школы?

Томас посмотрел на мои босые ступни, скользнув взглядом по моим ногам, затем сглотнул и перевел взгляд в окно.

— Я окончил. Едва. Я был сам по себе, но через некоторое время мне это стало нравиться. Ходить в школу и находиться в окружении такого количества людей — людей с обычной жизнью и обыденными проблемами — это сводило меня с ума.

— А как насчет семьи твоей матери?

Он дернул челюстью от моего расстроенного тона.

— Тети Лу-Лу не стало, как и родителей моей матери.

Я все больше впадала в шоковое состояние.

— Ты ездил в Италию? После того, как тебя наняли?

— Нет, — сказал он. — Я путешествовал или заботился о тех, кого они посылали сюда. Какое-то время все было нормально, но мне надоело, что мне постоянно указывали, что делать. Так бывает, когда в твоей жизни достаточно долго нет авторитета.

Тогда я улыбнулась, осознавая, что невозможно представить, чтобы Томас выполнял чьи-либо приказы. Нет, если они его не устраивали.

— Как ты перестал работать на свою семью?

— Я не переставал; это так не работает. Но я сказал им, что собираюсь заняться бизнесом самостоятельно, и если им нужны мои услуги, тогда они должны пожертвовать большей суммой. К тому времени мне было почти двадцать пять, и я недостаточно был информирован об их делах, чтобы слишком сильно беспокоиться, — он фыркнул. — Или так они считали. Как бы то ни было, нельзя от этого уйти без кровопролития. Я все еще поддерживаю связь с Лореном, двоюродным братом моего отца, когда ему что-то здесь нужно, и наоборот.

Этот человек… все, через что он прошел.

— Господи, Томас.

Он нахмурился от моих слов. Я встала и, запинаясь, неуверенно переставляла ноги в направлении Томаса, пока не оказалась около него и не присела рядом с ним.

Оцепенев, я едва почувствовала, как пуховое одеяло просело подо мной.

— До того, как ты окончил школу, ты что, выживал на деньги из того сейфа?

Томас расстегнул пиджак, встал, чтобы повесить его на кресло у кровати, затем снова сел рядом со мной, уже намного ближе, чем раньше.

— Я продержался. Обучение было оплачено полностью благодаря любезности моего дяди. Когда мне надоело ходить пешком, я научился водить мамину машину и добирался на ней до ближайшей автобусной остановки, где садился на попутку в город. Но моя идеальная посещаемость начала снижаться после одиннадцатого класса. Однажды еды и денег стало не хватать, а моя форма стала слишком тесной.

Возник образ того высокого, долговязого мальчика в лесу.

— Когда я увидела тебя в лесу…

Нежная улыбка осветила его глаза.

— Я охотился. — Увидев, как я нахмурилась, Томас рассмеялся. — Не выгляди такой несчастной. Люди делают это постоянно. И моя активность, вызванная детской скукой, окупилась.

— В каком смысле?

Он потер переносицу.

— Не знаю, хочешь ли ты это услышать…

— Расскажи мне.

Он вздохнул.

— Когда у меня начали заканчиваться деньги, примерно за четыре месяца до того, как мой дядя появился в последний раз, я научился делать нечто большее, чем просто охотиться. Я освежевал и выпотрашивал кроликов и оленей, ловил рыбу в ручье и обходился старыми консервами, которые нашел в подвале.

Мой желудок скрутило, и я поднесла руку к Томасу.

Томас схватил меня за нее, нежно обхватив пальцами запястье.

— Можно сказать, что моя способность проливать кровь родилась от скуки, но также и из необходимости выжить. Ни одна из причин не изменилась.

Пришло понимание. Оно оказалось достаточным для сопереживания и осознания, через что он прошел.

— Так вот почему.

Томас отпустил мое запястье, плюхаясь на кровать. Это было так по-детски, так непохоже на него, что мне пришлось сдержаться не произнести его имя, чтобы просто убедиться, — это точно он?

— Голубка,