Именно поэтому газеты расходились хорошо. Утренние, дневные, вечерние выпуски разлетались как горячие пирожки — эта расхожая фраза отражала действительное положение вещей. Люди хотели быть в курсе событий, знать о том, долго ли продлится эта шаткая стабильность, насильно поддерживаемая французскими кораблями на рейде и французами, засевшими во власти Одессы.

Но вездесущие газеты знать этого не могли. Оставалось лишь строить прогнозы, которые больше были похожи на фантастические сплетни. Но, озвученные со страниц газет, эта полудомыслы-полусплетни расходились так же хорошо, как и реальные факты, создавая некую иллюзию стабильности, при которой хоть ненадолго, но можно было задумываться о будущем.

Типография открывалась около половины шестого утра. Именно тогда мальчишки получали пахнувшие свежей типографской краской газеты, которые печатались ночью. К утреннему кофе ранние пташки — горожане, сидящие в открытых кафе, получали пригоршню свежих новостей из никогда не спящего города. Сначала доставлялись в кафе — все заведения первыми получали свежие номера, потому что это был давний ритуал, к которому привыкло большинство жителей Одессы, когда к утреннему кофе полагалась свежая газета. Эта привычка укоренилась настолько, что горожане не могли без нее жить. Именно ради этого и толпились под типографией уличные мальчишки — разносчики газет.

Это был бизнес исключительно одесских сорванцов, которые давно захватили монополию на торговлю газетами и не подпускали к нему взрослых. Несмотря на то, что большинство уличных мальчишек давно примкнуло к многочисленным бандам и в свободное от газет время училось воровать кошельки, бизнес по продаже газет считался делом честным и стабильным. А потому мальчишки держались за него изо всех сил.

К полудню все эти пацаны перемещались в порт, где начинали караулить богатые яхты, отправляющиеся на прогулки вдоль побережья, и клянчить деньги у посетителей этих яхт. Одесса всегда славилась теплыми зимами — море не замерзало и было спокойным, а потому морские прогулки на яхтах совершались круглогодично, и желающих было хоть отбавляй.

Это тоже был бизнес исключительно уличных мальчишек, как и продажа газет. И, зарабатывая таким способом, они выживали в тяжелое время — чтобы повзрослеть и уже на законных основаниях занять свое место в любой из одесских банд.

Но это происходило позже. А пока пацаны толпились на холоде, у ворот типографии, подзадоривая друг друга и строя веселые гримасы.

Ну а в ранние рассветные часы, когда двери типографии еще были закрыты, а отпечатанные ночью газеты раскладывались в пачки, в кабинете Гришина-Алмазова происходило экстренное совещание, на котором присутствовало всего три человека.

Совещание было сверхсекретным и посвящалось тому, что должно было стать достоянием общества только через пару часов, то есть тому, что было уже напечатано в ночной (или утренней) газете.

Свежий выпуск лежал у Гришина-Алмазова на столе. Ночью, едва только первая партия сходила с типографского станка, еще сырую газету получал начальник контрразведки военного губернатора Владимир Орлов, человек которого специально был прикреплен к типографии.

Он всегда первым знакомился со всеми городскими новостями, и если в них не было ничего предосудительного (а ничего такого и быть не могло, так как новости проходили строгую цензуру), то губернатор получал газету к обычному утреннему кофе в рабочем порядке. Так было всегда. Но только не в этот раз.

В этот раз прямо ночью, ознакомившись с главной новостью газеты, Владимир Орлов незамедлительно отправил губернатору срочное донесение, после чего в кабинете было собрано секретное совещание. Оно началось, когда еще не было шести утра. И лишь двойной, усиленный пост охраны, выставленной у дверей губернатора, выдавал то, что в кабинете происходит что-то важное и секретное.

Там присутствовали трое: сам губернатор Гришин-Алмазов (хмурящийся, со злостью скомкавший передовицу газеты), начальник его контрразведки Владимир Орлов (сидевший с непроницаемым лицом) и элегантный, женственно-красивый молодой человек с вьющимися волосами до плеч, в костюме по последнему слову моды и с огромным бриллиантом в перстне, красующемся на левом безымянном пальце. Он был похож на актера или на избалованного наследника богатой фамилии — светского кутилу и любимца дам. На самом деле это был секретный полицейский агент, специально выписанный Владимиром Орловым из Киева, имевший огромный опыт по секретным, тупиковым, самым невероятным уголовным делам.

Будучи судебным следователем в Киеве, он раскрыл немало запутанных дел (к примеру, дело авантюриста международного масштаба графа Манойлова, серийного убийцы Эболи). В Одессу он был выписан Владимиром Орловым в качестве помощника начальника уголовного розыска, а на самом деле для того, чтобы справиться не только с одесскими бандитами, но и с тем, о чем шла речь в злополучной статье.

Молодого человека звали Борис Ржевский-Раевский. И он действительно был похож на кого угодно, но только не на судебного следователя. Это несоответствие внешности и, так сказать, содержания страшно раздражало Гришина-Алмазова, который поначалу принял нового следователя в штыки. Но, так как методы военного террора по отношению к бандитам, примененные им, не принесли никаких ощутимых результатов, а только обозлили бандитов еще больше, и город в который раз захлебнулся от криминала всех видов и мастей, то ему не оставалось ничего другого, кроме как смириться с элегантным протеже Орлова, который почти сразу же стал посещать модные клубы и быстро влился в одесскую ночную жизнь.

О новом следователе по городу почти сразу же поползли самые грязные слухи и сплетни. Поговаривали, что он является завсегдатаем заведений исключительно для мужчин, появляясь каждый раз с новым приятелем, и этих приятелей особого рода он якобы меняет как перчатки. Но точно так же его видели и с дамами — по большей части актрисами. А потому многие думали, что сплетни о его благосклонности к мужчинам распускают бандитские элементы, пытаясь дискредитировать нового следователя.

Так или иначе, но Ржевский-Раевский почти сразу стал своим в самых элегантных клубах, дорогих ресторанах и у модных портных. А о своей внешности он заботился так, что позавидовать ему могла бы любая дама из светского общества.

Но в то раннее утро всем в кабинете губернатора было не до светских манер. С разными выражениями лица они рассматривали броский заголовок в газете: «Странные убийства артисток переполошили город! Власть гоняется за карманниками, вместо того чтобы расследовать ужасающие убийства актрис. Три убийства, о которых говорят в городе. Убийца не найден. Убийца артисток до сих пор бродит по улицам Одессы. Блестящее возвращение великолепного Трацома. Читайте леденящие кровь подробности в расследовании знаменитого репортера Одессы Трацома».

В статье, мастерски написанной так, чтобы потрафить вкусам абсолютно всех категорий читателей, рассказывалось об убийствах Карины, Ксении Беликовой и Сони Блюхер — трех артисток, принявших смерть в разное время, но абсолютно одинаковым способом.

— Это попытка дестабилизировать обстановку в городе! — Гришин-Алмазов с раздражением стукнул кулаком по газетной статье. — Кому вообще понадобились эти убийства, если каждые пять минут на улицах города происходит грабеж!