Вернее, если быть точной, то это сделал Алексей. Грецких согласился с моей просьбой. Опять! Опять согласился! Он только спросил у меня, серьезно и очень грозно, уверена ли я в своем решении. Но я была тверда. И как я была тверда в мнении о том, что Пашка должен стать одним из нас, так и Алексей был тверд в решении о том, что все эти бюрократические проволочки нужно решить очень и очень быстро.

И, как всегда, добился-таки своего.

Дом Павлику понравился. Он с удовольствием носился с Лешиком из одного конца дома в другой, а на улице вообще терял связь со временем, потому что Грецких соорудил для ребятни настоящий рай с бассейном, качелями, горками и песочным домиком.

— Ты молодец, — потрепав Пашу по вихрастой голове, улыбнулась я.

— Лешка хочет гулять, — серьезно глянул он на меня. — Долго мы будем ждать твоих гостей в доме? Давай выйдем.

Я вздохнула. Выйти на улицу – это значит в одно мгновение потерять вид благообразной семьи, в которой мама – образец красоты и утонченности в легком шифоновом платье, старший брат – серьезный малый, а малыш – само очарование в костюмчике с белой рубашкой и синими смешными подтяжками. Через секунду все будет в песке и траве, и тогда…

— Пойдем, — протянул Павлик. — Не будем же стоять в коридоре и смотреть на улице?

— Не будем, — согласилась я.

Мы выкатили коляску с малышом на улицу, Павлик подхватил Лешку и они вместе тихонько, под ручку, поковыляли к песочнице. Хотя я видела по глазам Пашки: в это время он бы лучше умчался кататься на квадроцикле, на специальном траке, - подарок Алексея своему неожиданному второму ребенку.

А я же…застыла.

Первым на дорожку вышел охранник с сумками, потом – молоденькая рыжеволосая девица в черной рубашке и ультракоротких шортах. Она подмигнула мне и расплылась в немного щербатой улыбке, от чего все лицо ее стало невероятно смешным и светящимся.

Следующим показался сосредоточенный Леша. Он поднял голову, и, поймав мой взгляд, вдруг потеплел лицом, оттаял, легко сощурился, от чего в уголках глаз появились гусиные лапки.

А после…к дому подошла и его мать. Та, которую мы с ребятней с таким страхом ожидали.

Вся компания неспешно подошла ко мне, стоящей словно истукан. Леша сразу же приобнял меня за талию, притянув к себе.

— Мама, Саша, знакомьтесь. Это – Тася. Моя Тася.

Я кивнула. В горле даже пересохло немного от волнения.

— Ой, а Лешка только о тебе и говорил! — Саша подмигнула мне, но легче все равно не стало – женщина напротив пристально разглядывала меня, как товар в витрине магазина, будто бы решая: брать или нет?

— А где сорванец? — тихонько спросил у меня Леша.

Я мотнула головой в сторону песочницы, где как жуки весело закапывались в песочек мои дети.

— Эй, малышня! — крикнул громко и весело Лешка, привлекая внимание. А потом еще и присвистнул, как обычно делал, приходя домой.

И тут же Леша – маленький сорвался с места, заковылял своей нетвердой походочкой навстречу отцу. Павлик не отстал. Он деловито взял мелкого под ручку, сопровождая того на нелегком малышовом пути.

С отстранённым, вежливым интересом мама Алексея – старшего смотрела на то, как смешно ковыляет моя парочка, а я не знала, куда деться, куда деть свои руки, голову, куда спрятаться от неловкости, которая тут же, конечно, возникнет – она явно не пыталась идти на контакт, даже слова ни одного не сказала!

Наконец, малышня подошла, и Пашка сразу ухватился за брючину Алексея – спрятался за надежную стену. Я даже зажмурилась от удивления – наконец он признал в нем главного в семье, и не стал сбегать в свою комнату, чтобы не сталкиваться, не общаться, скрыться с его глаз.

Алексей подхватил Лешку на ручки, и тот заулыбался, и сразу начал дергать того за бороду – любимое занятие, благодаря которому он успокаивался. И вдруг…

— Па-па! – внятно и весело сказал Лешик.

Мы вытаращили глаза – новые слоги, новое слово! И какое!

— Что что? сын, скажи громче!

— Па-па! – снова громко и четко сказал Алешка.

Грецких обрадованно прижал его к своей груди. Я почувствовала, как в углу глаз собирается влага – такой трогательный, нужный, необходимый всем нам момент!

— Внучек… — Лешина мама утерла слезы под глазами, не боясь испортить свой макияж. Шмыгнула носом. — А это я – ваша бабушка.

— Ну что, как там дела? — дождавшись, когда ответит сестренка, спрашиваю тут же.

— На море качка. Повторяю: кач-ка! — говорит, а сама посмеивается.

— Не понял, поясните.

Даже здесь, за несколько метров от нее, могу предугадать, что в этот момент она закатывает глаза.

— Мы едем в Испанию, где много горячих и привлекательных мужчин! — вдруг выпаливает она. — Я уговорила Тасю не тратить на себя свою жизнь, а найти кого-то поинтереснее, да посговорчивее.

— Так, — добавляю в голос металла. — Вы хоть обе и подружки невесты, однако, не будем забывать, что со стороны жениха!

— Ну что вы какие серьезные, ей-богу! — вздыхает она. — Все в порядке, мы немного выпили шампанского, так что доберемся в целости и сохранности!

Я оттягиваю ворот ставшей вдруг тесной рубашки.

— Шампанского? Развлекаетесь, значит?

— Между прочим, это мама сама предложила! — с негодованием говорит сестра. — Она сказала, что в лимузине без шампанского нельзя. Это как проездной билет!

— Да вы там, я смотрю, все спелись в своем женском царстве!

— Еще как! — она приглушает голос и, судя по всему, прикрывает динамик рукой, чтобы сказать мне что-то важное и не предназначенное для ушей Таси и мамы. От интереса во мне все свербит, и я напрягаю слух. — Леш, она – настоящее сокровище! Не то, что твоя эта Катерина. Давно надо было избавиться от этой козы, честное слово!

Я не могу удержаться от смешка.

— И мама прямо пылинки с Таськи сдувает. Думаю, что скоро мне нужно будет начать ревновать! — несмотря на эти слова, голос ее довольный и радостный, она буквально сочится удовольствием. — Тасенька поешь, Тасенька не волнуйся, Тасенька то, Тасенька се. Ни с кем так не носилась, как с ней!

— Ну… — я чешу за ухом, не находя слов.

— Да все понятно уж, Леш. Одной нужно тратить куда-то свою нежность, а другой…Другой нужно ею насытиться. — Я прикрываю глаза – ну откуда моя сестра такая умная, прозорливая, тонко чувствующая другую натуру?

Мне очень нравится, что мама неожиданно резко и смело сменила курс на Тасю, и моя женщина, наконец, обрела такую семью, о которой, как она призналась совсем недавно, грезила во сне и наяву уже столько лет.

— Ну, в общем, у нас тут кач-ка. Как слышно? Как слышно? Повторяю: кач-ка! — продолжает шутить сестра, уже громче.