А я почувствовала прилив в теле, тепло, которое развивалось по венам. Сладкое такое, томное. Не от того, что мы сумели разгадать чужую тайну, ведь это еще не факт. А от того, кто со мной рядом. И кто заставляет мое сердце биться чаще. И кого я хочу не только телом, но и душой.

— Оленёнок, я дурак! — сказал Стас, смеясь и продолжая кружиться, — Надо было сразу тебе все рассказать. Прости, но я правда не хотел тебя втягивать во все это.

— Переживу как-нибудь тот факт, что ты мне не доверял, — надула я губки. — Однако надеюсь, что в будущем подобного не повторится.

— Конечно. Тем более ты у меня, оказывается, ведьмочка, — Стас плюхнулся вместе со мной на кровать, — и как я могу не договаривать что-то той, которая в любой момент может это увидеть?

Он потянулся и оставил на моих губах лёгких вкус своих. Я погладила Стаса по волосам и тихо спросила:

— А не страшно тебе, что я могу что-то про тебя вот так легко узнать?

— Я не собираюсь ничего от тебя скрывать, — ответил он, целуя меня в шею, — и прямо сейчас признаюсь в главном, — Стас выдержал паузу и, глядя мне в глаза, выдал: — Я люблю тебя, Оленёнок. И подозреваю, что влюбляться начал уже очень давно.

Признание. Казалось бы, несколько простых слов, но в таком предложении они становятся волшебными. Хочется петь, смеяться. Это ли не есть счастье?

Колючий случай!

А я ведь счастлива. Вот сейчас. В эту самую секунду. Рядом с мужчиной, с которым счастье, как мне казалось, просто невозможно. Мы были невозможны…

И вот он признается мне в любви, мы целуемся, снимаем с себя мешающую одежду, отдаемся и предаемся страсти. И в ней мы оба растворяемся. Нет больше я и он, есть только мы. Едины. Неделимы. Как я раньше жила без этого понимания и ощущения? А никак. Я не жила как женщина.

И, клянусь, я научусь и смогу навести порчу на того, кто осмелится нас разделить.

Нас не беспокоят. Точнее лишь раз, когда нам в номер принесли ужин. И все, поев, мы продолжаем наслаждаться друг другом, молча, разговаривая лишь языками наших тел. Угадывая желания, унося в мир удовольствия.

Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Но оболочкам наших душ, которые переплелись уже так прочно, требуется отдых. И мы со Стасом засыпаем в объятиях друг друга.

Снилась мне ведьма. Галина Елунова. Она сидела перед зеркалом и смотрела на меня через отражение.

Проснулась резко, одновременно со мной из мира сновидений возвратился и Стас.

— Ты чего? Приснилось что-то? — ласково спросил он.

— Там будет буря, там судьба твоя, — прошептала я слова, сказанные мне ведьмой Елуновой. — На песке, рядом с теплой водой детский голос скажет важное… — покосилась на ничего не понимающего Стаса. А потом рассказала ему про свою встречу с одной из победительницы "Схватки медиумов".

Стас рассмеялся, сказав, что я чересчур ответственно подошла к своей роли.

— Знаешь, а ведь про детский голос она попала в точку. Про сбежавшего зека я узнала от мамы одного мальчика, который бегал по пляжу и ждал, когда к нему приплывет золото, понимаешь? Оно в воде. Мне уже тогда дали подсказку. И сразу две в одном, — я легла Стасу на грудь и, посмотрев в сторону окна, добавила: — Там золото, в озере. Точно. Я чувствую.

— Чувствительная ты моя, — он обнял меня, целую в висок. — Значит, пойдём сегодня его вылавливать. Эх, знал бы я раньше, что у озера был дольмен, не стал бы мутить всю эту историю с квестом.

— Ну тогда тебе бы не понадобилась гадалка, — фыркнула я. — И всего этого, — я обвела взглядом наши голые тела, — не было бы.

Стас обнял меня крепче:

— Значит, так и должно было быть.

Спорить я не стала, кивнула. Потому что знала — Стас прав.

Вскоре мы покинули номер. Сначала Стас, затем я. Облачаться в образ гадалки не стала. Всем в отеле было это не нужно. Сеансы мои тоже отменились. И на удивление никто не возмущался.

Спустилась вниз, чтобы присоединиться к Стасу за завтраком, и у дверей столовой меня тормознул Милослав.

Выглядел он значительно лучше и одет был в рабочий камзол.

— Лялечка, — обратился он ко мне, — я бы хотел перед вами извиниться.

— За что?

— За то, что я вам соврал.

— Вы мне ни разу не соврали, — качнув головой, улыбнулась я.

— Ну как же, я не сказал вам, что являюсь потомком графа…

— Так я вас об этом не спрашивала, — опять улыбнулась я и положила ладонь на грудь портье. — Все в порядке, я ни в коем случае не обижаюсь. Вы имели право хранить свою тайну.

— Спасибо, — улыбнулся в ответ Милослав, — и еще, если позволите, я бы хотел вас попросить замолвить за меня словечко перед Станиславом Викторовичем… если он решит не закрывать отель, я бы хотел продолжить здесь работать.

— А с чего вы решили, что он меня послушается?

— Я уверен в этом, — Милослав взял мою ладонь и легонько ее поцеловал, — вы, Лялечка, определенно небезразличны нашему хозяину. Я давно заметил, как он на вас смотрит.

После этих слов Милослав поспешил по своим делам, а я обернулась, чтобы зайти в столовую, и вдруг поймала на себе пристальный взгляд одного из гостей. Антон Савкевич не сводил с меня глаз, смотрел странно, словно хотел что-то понять. Хмурился.

Я прошла мимо него и присела за стол к Стасу, спиной к Савкевичу. Завтракали мы в молчании. Зато обменивались томными взглядами, которые говорили больше слов.

Быстро закончив трапезу, мы направились к выходу. Стас взял меня за руку и, остановившись у лестницы, произнес:

— Думаю, к озеру надо идти сейчас.

— Пойдем вдвоем?

— Да. Слава отпросился еще вчера, Людмила попросила отвезти ее в город, там что-то с мамой… кстати, кажется мне, что между ними что-то намечается.

— Любовь намечается, — кивнула я, — причем настоящая.

— Ты нагадала?

— Судьба так решила, — фыркнула я. — А с постояльцами как, вдруг кто заметит, куда мы идем? Да и полиция, не звонили они?

— Нет, из полиции не звонили. А постояльцы… не до нас им, — Стас кивнул в сторону гостиной, куда начали перемещаться гости из столовой. — И пойдем мы к озеру окольным путём. Только надо маску для плаванья взять. Жди на крыльце, я быстро.

Я кивнула и поспешила на улицу. Однако когда я закрывала за собой дверь, заметила человека, что стоял у арочных сводов. Моргнула, но уже никого не увидела.

Стас появился быстро. Закрывая дверь, он ненадолго замер, видимо, оглядываясь, не видел ли кто, как он выходил из замка. А затем подошел ко мне на цыпочках.