Но то нормальные книги. А какую мудрость хранит чтиво про Амелию и короля? Какие знания передает? Как надо посасывать мужской орган, словно леденец? А потом покорно улыбаться, пока мужчина пихает его тебе в горло со всей силы? Тьфу.

Дойдя до спальни, Лисия так и не придумала, что сделать с хранителем развратной мудрости. Можно было еще бросить под порог библиотеки, в надежде что Верган запнется и растянется на полу. Но более вероятно, что он опять нещадно высмеет Лисию.

Так что она просто засунула книженцию на шкаф, не поленившись подвинуть к нему стул. А потом уселась с ногами на кровати, активировала осветительную смесь и взялась за ту книжку, что спонтанно выхватила с полки Вергана.

Чтение оказалось ничуть не более удобоваримым, чем про усложненное оборотничество. Как-то не везло Лисии в последнее время с библиотекой хозяина. Как будто книги сговорились не давать ей никакой полезной информации — не дай Создатель, она научится чему-то толковому и сможет противостоять Вергану или сбежать!

А может, Верховный Маг просто не хранил у себя книг, понятных новичку. Собрал издания для матерых чародеев, кто повышал мастерство, а не учился азам. А значит, у Лисии был один-единственный способ освоить магию.

Верган. То самое проклятое сотрудничество, о котором он предупреждал. Затолкать поглубже гордость, терпеть помимо домогательств еще издевки и нещадный сарказм. Забыть о своей ненависти к врагу. Глотать провокации и постоянные пошлые намеки. А может даже и то, что с таким удовольствием проглотила в той сцене Амелия.

Нет, Лисия не станет сейчас думать, что она сделает, если Верган все же исполнит угрозу — заставит ее сделать это. Хватит с нее на сегодня переживаний.

У книги было одно достоинство — она на славу усыпляла. Лисия переоделась, погасила осветительную смесь и легла спать.

А утром, ни свет ни заря, проснулась от грубого толчка Бакоты.

— А нукось хватицца дрыхнуть! Хозяин ужо тебя заждамшись! Нукось жрамкай и мигом к нему!

Лисия встрепенулась. Он ждет ее — утром? Раньше, прежде чем впервые покусился на нее, он звал ее с утра для занятий магией. Значит, он решил возобновить? Или… просто зовет ублажить его с утра?

В любом случае выбора у нее нет. Хозяин зовет — игрушка повинуется. Не то ее поломают.

Лисия быстро умылась, оделась, съела Бакотину стряпню — вкусную ржаную булку с ароматным мягким сыром. И с бьющимся сердцем поднялась в библиотеку.

Верган встретил ее у окна. Приветствовал ее спокойно и вежливо:

— Доброе утро, Лисия. Рад, что ты не заставила себя ждать.

Его ровный тон вынудил ответить так же учтиво:

— Доброго утра и вам. Рада, что вы не ждали. Бакота так и жужжала над ухом, как вы заждались.

Он засмеялся.

— На самом деле я испытывал нетерпение. Хотел поскорее увидеть тебя. Бакота чувствовала мое состояние. Но объективно я понимаю, что ты управилась за короткое время и тебя не в чем винить.

Лисия удивленно округлила глаза. Надо же, лорд Верховный Маг признает какую-то объективность, кроме собственных прихотей! Неожиданно.

Вслух она промолчала, не желая препираться с чародеем. Он сказал:

— Что ж, не будем затягивать. Я хочу возобновить занятия на том же, на чем они прервались. Тренировка полета. Не возражаешь?

Лисия мотнула головой. О таком она и не смела мечтать. Думала, он никогда больше не позволит ей взмыть в воздух — ведь она сможет улететь, удрать от него. Она настолько доверяет ей? Или просто полностью уверен в себе, в своем контроле? В том, что она никуда не денется от него.

То ли ее мысли и чувства на этот раз не отразились на лице, то ли Верган не счел нужным комментировать их — он ничего больше не добавил. Отошел от окна, сделал приглашающий жест.

— В таком случае, приступай. Надеюсь, ты не забыла, как перекидываться?

Лисия почти забыла. Столько всего случилось, столько пережилось… Но она не покажет Вергану себя неумехой.

Шагнула к окну. Устремила взгляд в сизое, бессолнечное небо. Не слишком привлекательно для полета. Но всяко лучше, чем ее тюрьма в башне мага.

Клочок пасмурного неба воплотил для нее все мечты о свободе. Она потянулась к нему всем существом… и оно вдруг приблизилось, а ненавистные стены башни оказались где-то позади. Она не оборачивалась, чтобы посмотреть на них. Только вперед и вверх.

Эрлитерия взмыла в небо почти вертикально, наслаждаясь долгожданной свободой и движением. И увидела сбоку огромный черный силуэт хищника. Птичье сердечко отчаянно забилось. Смешанные, противоречивые ощущения охватили ее, которых она не могла постичь полностью своим маленьким мозгом.

Смертельно опасный враг… и в то же время защита. От других хищников и от любых опасностей, что подстерегают одинокую эрлитерию в этом промозглом краю. Коршун не нападал, не спешил растерзать хрупкую беспомощную добычу. Он просто летел рядом. Крупное темное тело как будто вело ее, очерчивало, куда лететь.

Он не подпустит к ней других голодных хищников. И даже человеческих охотников. Не даст совершить ошибку в полете, которая приведет к увечью или даже к гибели. Но было и еще кое-что. Темное, запутанное, чего птица и вовсе не могла понять… но чувствовала, какое оно тяжелое и болезненное…

Откуда-то птица знала, что это чувство родилось не в ней. Не в этом крошечном тельце. Связь между ней и коршуном зародилась в других телах, человеческих. Сделала их особенными, единственными друг для друга. Тень хищника неотступно следовала за эрлитерией — словно между ними тянулась невидимая, но крепкая нить.

Все внутри птахи протестовало против этой связи. Он — хищник. Убийца. Скольких подобных ей он растерзал, скольким разорвал грудки и вырвал окровавленное, еще бьющееся сердечко?

Если с ней он пока не совершил подобного, это не значит, что он друг. Просто она пока нужна. А что будет потом? Да и если коршун помилует ее — простит ли она ему смерти своих сестер? Своих родителей?

Эрлитерия не понимала, что в ее птичий мозг прокрались совсем не животные ощущения. Человеческая натура, способная мыслить и переживать, брала свое даже в этом обличье.

Коршун тем временем снизился и вырулил вперед. Большой стремительный силуэт указывал ей новую траекторию полета. Птица послушно пошла по его следу. Коршун набирал скорость и отдалялся, его силуэт становился все меньше и меньше.

Вот бы он совсем оторвался от нее! Вдруг ей хватит времени упорхнуть в сторону, разорвать тягостную связь и скрыться от преследователя навсегда?!

Птица все же была птицей, а не человеком. И еще не умела настолько сохранять человеческое сознание, чтобы принимать взвешенные и осмысленные решения, сдерживая животный импульс.

Без раздумий эрлитерия развернулась под прямым углом и полетела в сторону от коршуна. Но не прошло и нескольких минут, как ее накрыла темная тень. Хищник летел прямо над ней, но по-прежнему не нападал. Лишь беззвучно утверждал свое превосходство и контроль над ней. Куда бы она ни свернула — он нагонит ее.