опомниться не успеешь.

Угроза подействовала. Сократ соскользнул с табурета, с тревогой глядя на Элвиса. Хотел что-то сказать, но просто испустил тяжелый вздох, словно в последний момент внезапно вспомнил, что к его телу приставлен нож.

Блондин бросил на стойку несколько монет, заплатив за кофе, что заказал Сократ, и все втроем они вышли на улицу и направились к дому, где жил их «подопечный». Элвис шел рядом с Сократом, Блондин — перед ними, чтобы парень не попытался сбежать. Но Сократ был не из тех, кто убегает. Элвис сразу это понял.

— Вы кто такие? Что вам нужно? — шепотом спросил Сократ.

— Неважно, — ответил Элвис. — Ты один живешь? Кто-нибудь еще есть в квартире?

Он надеялся, что там никого нет. Это значительно облегчило бы задачу. Сократ покачал головой, взглянул на Блондина, снова перевел взгляд на Элвиса. Через несколько минут они уже входили в квартиру, находившуюся на верхнем этаже здания. Лифта в доме не было.

Жилище Сократа представляло собой студию, забитую книгами и коробками. Кухню заменяла нагревательная плитка, стоявшая на столе. На полке Сократ держал банки с какао и кофе. Рядом с ворохом газет и книгами громоздились упаковки сардин. Если сесть на кровать, можно было увидеть ванную, ее дверь заменяла штора из деревянных бусин. Дивана не было. В комнате пахло благовониями, стоял сладковатый дух марихуаны.

Элвис жестом велел Сократу сесть на кровать. Та, словно возмущаясь, заскрипела под его тяжестью. Парень таращился на Элвиса, и у того возникло странное чувство. Эта комната, обстановка мало чем отличались от жилища его детства. Элвису стало не по себе. Лучше бы он навестил Ломели. Пожалуй, еще и удовольствие получил бы, отмутузив богатого урода. Сейчас ему совсем не хотелось мучить этого паренька, как не хотелось, по крайней мере поначалу, избивать священника.

Но потом Элвис вспомнил, как дружки священника схватили его и как русский хлестал его газетой по лицу. Жалость как рукой сняло.

— Поищи фотоаппарат, — приказал Элвис Блондину и затем обратился к Сократу: — Только дернись — хозяйство твое отрежу.

В подтверждение своих слов он ножом очертил в воздухе дугу. Порой люди бывают настолько глупы, что им требуется наглядная демонстрация угрозы, дабы понять, что к чему.

Сократ вскинул обе руки:

— Я и не думал сопротивляться. Знаю я таких, как вы!

— В самом деле? Что ж, мистер Всезнайка, тогда расскажи нам, что тебе известно о Леоноре?

— О Леоноре? — повторил Сократ, тупо уставившись на Элвиса, словно тот говорил с ним на китайском языке.

— Да, о Леоноре. Ведь вы с ней друзья, верно?

— Да.

— Добрые друзья?

— Ну, мы знакомы.

— А ты всем своим знакомым читаешь стихи?

Сократ покраснел. Обхватил себя обеими руками, которые до этого держал на весу:

— Кто вам сказал?

— Говорят, ты неровно дышишь к Леоноре. Многие говорят.

— Они преувеличивают. Ничего подобного.

Значит, парень в эту девицу влюблен. Впрочем, Элвис его не осуждал: девчонка была красивая. Не то что ее подруга, Майте. Хотя, по мнению Элвиса, она была куда интереснее, чем Леонора. Его волновали глаза Майте. В них сквозила боль… и еще что-то, какая-то потерянность, что ли… Словно девушке снился сон, а потом она внезапно пробудилась от раската грома. Это подогревало любопытство Элвиса.

Но Леонора… Он должен сосредоточиться на Леоноре. Это ведь она заблудшая овца.

— Ты бы спрятал ее, если б ее разыскивали? — спросил Элвис.

— Где я мог бы ее спрятать? — усмехнулся Сократ. — В ванной, что ли?

— Да он у нас шутник, — фыркнул Блондин, просматривая кипу книг у кровати: брал книгу в руки, открывал и закрывал ее. — Знаешь, как смешно будет, когда мы всадим тебе нож в яйца?

Сократ и без того нервничал, а от такой угрозы и вовсе запаниковал. Вздрогнул, чуть не подпрыгнув на кровати, словно они шибанули его по яйцам электротоком.

— Блин, да не прячу я ее! Проклятье! Я уже сказал Анайе. Я не знаю, где она!

— Не так быстро, — осадил его Элвис. — Откуда ты знаешь Анайю?

— Черт! — выругался Сократ.

— Ага, черт! Рассказывай. Живо.

— Да я не знаю, с чего начать. То есть это не… Я не могу ничего вам рассказать.

— Врежь ему, — велел Элвис.

Блондин развернулся и треснул Сократа книгой по голове, потом прошел к противоположной стене и принялся обшаривать книжную полку. Сократ взвизгнул, прямо как кошка, и прижал к уху ладонь, закрыв глаза. Элвис дал ему посидеть пять минут, потом убрал нож в карман куртки, вытащил сигарету и закурил.

— У меня была отвратная неделя, так что лучше не зли меня, — предупредил Элвис. — А то мой приятель отдубасит тебя по ребрам твоими же энциклопедиями. Откуда ты знаешь Анайю?

— Я снабжаю его информацией.

— А… значит, ты крыса.

— Осведомитель, — поправил Сократ, все еще потирая ухо.

Крыса. Гнусный доносчик. Да хоть обчитайся ты словарей, а какими благообразными словами это ни назови, суть не меняется: крыса есть крыса. Пусть зовет себя Златовлаской, если нравится, для Элвиса разницы никакой.

— Значит, ты работаешь на ФУБ?

— Нет, ничего подобного! Однажды нас задержали, когда мы распространяли листовки, и Анайя сказал, что меня запытают до смерти, если я не стану с ним сотрудничать. Что мне оставалось? Я согласился. Время от времени он задает мне вопросы, и я на них отвечаю.

Обычное дело. У всех были свои уши. Хусто шпионил за «Астериском» по заданию ГУОПР, этот слюнтяй доносил Анайе. А еще там отирается какой-то русский. Может, как знать, даже у ЦРУ и Санта-Клауса были свои агенты в этом логове коммунистов. Все старались перебдеть при отсутствии всякой согласованности. В этом и заключалась проблема. В ФУБ ненавидели ГУОПР, считая их сотрудников тупорылыми мужланами; люди ГУОПР считали, что агенты ФУБ — самодовольные хмыри.

— Анайя спрашивал тебя про Леонору. Что ты ему сказал?

— Можно… можно мне сигарету.

Боже! Еще и сигареты у него стреляет! Но если это поможет придурку дать внятное объяснение, он отдаст ему целую пачку. Элвис вытащил одну сигарету, прикурил ее для Сократа. Блондин, насвистывая мелодию «Кукарачи», прошел в ванную.

«Мразь, — подумал Элвис. — Хоть бы на один день унялся».

Сократ пыхнул сигаретой и облизнул губы:

— В минувшие выходные я возил Леонору в Куэрнаваку. На встречу с одной журналисткой.

— Она ваша подруга?

— Нет. Подруга Эмилио, ее бывшего.

— Фотографии у нее были с собой?

— Нет. — Сократ стряхнул пепел в грязный бокал, стоявший на столе у кровати. — Леонора не знала, можно ли той журналистке доверять. Я вызвался отвезти ее, потому что сам хотел выведать у нее про те фотографии. Надеялся,