— Нет, я свободна, у меня есть бумага, — ответила Зейнаб. — Я свободна с сегодняшнего дня.

— Полагаю, это вы помогли ей.

Исаак покачал головой.

— Она скопила денег благодаря небольшим подаркам, которые ей дарили. Я просто организовал передачу денег, поскольку девочка очень боялась своей прежней хозяйки. Ну же, Зейнаб, позволь Его Преосвященству увидеть твое честное лицо и расскажи ему обо всех церемониях.

Девочка неохотно подняла накидку.

Беренгер посмотрел на большой синяк и отвернулся.

— Эта Мариета недобрая женщина, — заметил он. — А теперь рассказывай.

Беренгер в сопровождении секретаря Берната и Франциска вернулся в приемную, где молча сидел несчастный Понс Мане с семьей.

— Простите мое отсутствие, — сказал епископ, — но это имеет отношение к вашему делу.

— В каком смысле, Ваше Преосвященство? — спросил Понс.

— У меня есть свидетельница того, чем занимался ваш сын, а также преступлений, совершенных против него и двух его друзей. Я бы хотел, чтобы вы выслушали ее. Мой секретарь запишет ее показания, поскольку они могут пригодиться на суде над теми, кто виновен в гибели Лоренса. Франциск?

Франциск де Монтерран вышел из комнаты и вернулся с закутанной с ног до головы Зейнаб и Исааком.

— Ваше Преосвященство, — шепнул он, — я привел девочку и врача. Мальчика тоже привести?

Беренгер кивнул, и Франциск подозвал Юсуфа, стоявшего за дверью.

— Неважно, кто этот ребенок, — начал епископ. — Она была рабыней, когда принимала участие в делах, о которых вам поведает, и ей приходилось подчиняться хозяйке, иначе ее могли избить, продать или кое-что похуже. Любой другой раб поступил бы так же на ее месте. Кроме того, она не совершила ничего дурного. Расскажи нам, дитя, об этом Гиллеме де Монпелье.

— Ваше Преосвященство, господин Гиллем, его слуга Луп и их раб пришли в дом моей хозяйки в ту неделю, когда стояла летняя жара, тотчас после сильной бури.

— Кто была твоя хозяйка?

— Мариета из Сан-Фелью. Господин Гиллем уверяет, что он волшебник и ученый, и он устраивает представления, чтобы завлечь посетителей.

— Какие представления?

— Господин говорит гостям, что собирается вызвать демонов, затем начинает произносить заклинания, бросает что-то на жаровню, чтобы вспыхнуло пламя. Комната озаряется ярким светом, и входим мы. Девушки танцуют в нескромных нарядах, а мне приходилось играть на флейте и петь.

— Полагаю, Юсуф расскажет нам об этих представлениях, — заметил епископ. — Решив оказать услугу рабу Гиллема, которому той ночью надо было отлучиться по делам, он занял его место, надев его костюм и маску. Расскажи, что тебе пришлось делать, Юсуф.

И Юсуф снова пересказал подробности того тяжелого вечера.

— В благовониях было какое-то вещество, — сказала Зейнаб. — Нам велели находиться подальше от дыма и стараться его не вдыхать. Обычно посетители только слегка пьянели, за исключением последнего раза. Юсуф слишком много насыпал в жаровни.

— Кто-нибудь верил, что вы демоны? — спросил Понс.

— Нет, господин, никто. Может быть, только первые несколько секунд. Я хочу сказать, что даже деревенские жители понимали, увидев нас вблизи, что мы всего лишь девушки. Но танцы им все равно нравились.

— Не думаю, чтобы госпожа Мариета хотела навлечь беду на свой дом, имея дело с демонами, — заметил Франциск.

— И мой сын участвовал в этих церемониях? — едва сдерживая отчаяние, спросила Хоана. — Он умер из-за этого вздора с благовониями и танцами?

— Нет, госпожа. Господин Гиллем часто уходил читать людям проповеди и собирать деньги, именно этим он и занимался, пока не пришел в Сан-Фелью, и вашему сыну с друзьями захотелось научиться у него. Однажды он приводил их на церемонии, но они вызвали у молодых людей отвращение. Их интересовала наука, а не девушки Мариеты.

— Правда? — недоверчиво переспросил Хайме.

— Ваш брат был очень серьезным молодым человеком, — ответил Беренгер. — Не сомневаюсь, что плотские соблазны мучили его, как любого другого юношу, но его сердце было обращено к познанию разума и духа.

— Юноши были готовы немало платить господину Гиллему за его уроки, — продолжала Зейнаб, — поэтому он приготовил для них нечто особенное.

— Что именно? — спросил Понс.

— Все мне неизвестно, только то, в чем я сама принимала участие.

— Тогда расскажи нам, что ты видела, девочка, — нетерпеливо попросил Беренгер. — Нам еще многое нужно успеть сегодня вечером.

Зейнаб с виноватым видом отвесила поклон и снова обернулась к семье Понса.

— В тех церемониях принимали участие только юноши, господин Гиллем и его слуга Луп. Я пряталась за тонкой занавеской и играла на флейте. Думаю, перед этим они проводили время в кабинете господина Гиллема, но не уверена. Он сыпал на жаровню какие-то странные опьяняющие благовония, и иногда юноши начинали видеть то, чего в комнате не было. Мне надо было произносить отрывки из писаний древних мудрецов, так сказал господин Гиллем, я должна была их выучить и читать из-за занавески. А потом мне велели зачитать отрывок из Корана.

— И ты прочла? — спросил Беренгер.

— Нет. Во-первых, я не знала, что сказать, а потом это величайший грех читать священные стихи в таком месте, да еще преследуя коварные цели. Вместо этого я прочла рецепт приготовления овечьей головы и рубцов, как меня научила моя приемная мать. В первый раз мне было очень страшно, я боялась, что они догадаются, но все обошлось. Потом господин Гиллем вызвал духов-охранителей, а также ангела знания и просвещения. Он подсыпал в огонь какой-то порошок, и там было много дыма. В это время Луп зажег лампу за моей спиной, а я должна была воздеть руки и сделать вид, что я ангел. После этого я прочла еще несколько отрывков по-арабски…

— Что именно? — с любопытством спросил Бе-ренгер.

— Как готовить рис и печь хлеб, Ваше Преосвященство. Потом я должна была очень громко сказать: «Обратитесь в глубь себя в поисках истины и храните твердую веру в тех, кто привел вас ко мне. Лжеца и предателя ожидают тысячи демонов, несущие тысячу смертей в каждой руке, с бичами, чтобы сдирать кожу, и крючьями, чтобы раздирать плоть, и раскаленными клещами, чтобы вырвать лживый язык. Путь к просвещению коварен: но тот, кто пройдет его до конца, получит невероятную награду». Потом Луп ставил лампу, и я могла идти. Мне не нужно было оставаться с ними, — смущенно добавила Зейнаб.

— Повтори еще раз, — попросил епископ. — Заклинания, которые ты произносила.

— Да, Ваше Преосвященство, — ответила девочка и послушно повторила слова.

— Они точные?

— Да, у меня хорошая память.

— Ясно, что он хотел испугать юношей, чтобы они оставались в его власти, — произнес Берен-гер. — Но отчего они умерли?