— Приятно слышать. А где мы могли бы поговорить, чтобы нам с вами никто посторонний не мог помешать?

— Сейчас в ресторане нет ни одного человека, кому мы могли бы стать интересными. Если не возражаете? А то здесь слишком ветрено, а я только недавно вышел из простуды.

Они поднялись в ресторан и прошли в дальний конец зала, ближе к веранде, не снимая плащей. Вероятно, днем, когда в зале не было посетителей, такая вольность допускалась. Сели за столик. С появившимся официантом Борисенко заговорил по-латышски, и тот принял простой заказ — два крепких кофе. Быстро принес, постелил салфетки, поставил и ушел, чтобы больше не появляться.

— Вы уверены в своей безопасности? — серьезно спросил Грязнов.

— Уверен, — твердо ответил Борисенко. — Значит, вас интересуют преступные дела известной нам «троицы»?

— Для начала, — улыбнулся Грязнов, — мне хотелось бы узнать, как вам пришла в голову мысль записывать их разговоры? Это же был безумный риск!

— Я подумал, что когда-нибудь им все равно придется отвечать. Не могут люди без конца терпеть издевательства над собой. А опасения? Да, они были, но, как ни странно, не очень серьезные. Все же школа, которую я прошел, была, пожалуй, одной из лучших… Но я понимаю подспудный смысл вашего вопроса. Оперирую я, когда приходится этим заниматься, разумеется, копиями. Сам же не торопясь пишу мемуары, выступаю в западной прессе с некоторыми разоблачениями отдельных фактов, касающихся того времени, когда всесильные генералы ФСБ вершили свои темные делишки, постоянно общаясь между собой и с сильными мира сего. Оригиналы, как вы догадываетесь, находятся в секретном сейфе банка. И при первой же угрозе моей жизни — я имею в виду не обещания каких-то лиц, боящихся разоблачений, уничтожить перебежчика-предателя, то есть меня, а действительно серьезную угрозу — эти материалы по моему завещанию немедленно всплывут в мировой прессе. И, уверяю вас, кое-кому даже из сегодняшних действующих политиков и чиновников, стоящих у власти, мало не покажется. Это мое твердое убеждение.

— Вы собираетесь быть, если можно так выразиться, орудием судьбы, справедливости? Или это просто ваше чисто человеческое желание разделаться заодно и со своим прошлым?

— Ишь как хитро вы ставите вопрос? — криво усмехнулся Борисенко, и Грязнов наконец понял причину его такой словно принужденной усмешки — это были последствия, очевидно, еще недавно произведенной пластической операции, изменившей его внешность. Он еще не привык полностью владеть всеми мышцами своего лица. — Ну хорошо, а что конкретно вы хотели бы услышать от меня?

Вячеслав Иванович ответил, что при беседе с Латвиным его особо заинтересовал круг лиц, который был, так или иначе, связан с убийством тележурналиста Владлена Кедрова. Ведь там, судя по тем данным, что смог сообщить Лев Борисович, были «завязаны» и Коротков, и Воронов, и Порубов, и некие третьи лица, которые, собственно, и осуществляли само убийство.

Борисенко возразил, что вопрос этот разбивается как бы на два. Один — это то, чем занималась «зловещая троица». И другой — так называемый «эскадрон смерти», созданный на базе ведомства и функционировавший едва ли не до последнего времени, пока и в самом ведомстве, и в секретном подразделении не произошел раскол. Руководство было уволено президентом, а участники спецгруппы влились в составы различных общественных организаций и фондов. Отсюда конфликты, разногласия, дележ амбиций, а в конце концов, обыкновенная уголовщина, ибо в борьбе между бредовой, хотя в чем-то кажущейся и справедливой, идеей и криминалом победа в России нередко оставалась за последним.

Что касается первой части вопроса, тут вся соль состояла в том, что известная троица обладала не только огромной властью в государстве, но и самостоятельно распределяла государственную собственность. А чтобы недалеко ходить, Борисенко рассказал Грязнову историю о том, каким образом, скажем, Воронов возглавил Межстратегбанк.

У него и Компании давно уже были виды на этот банк, который в свое время держал в своих руках крупнейшую на Урале коммерческую структуру «Уральский алюминий». Путем ряда довольно несложных операций был физически устранен глава крупнейшей конкурирующей фирмы некто Савелий Подрабинек, после чего все остальные конкуренты «Уральского алюминия» подняли лапки. Операцию с Подрабинеком провернул сам Роман Воронов с помощью Виктора Порубова, о чем есть запись телефонного разговора последнего с Николаем Коротковым. Нет, не сам Порубов стрелял в видного коммерсанта, это за него сделали другие, куда более опытные кадры из спецподразделения, подчиняющегося тогда ему. Но операция была проделана настолько чисто, что у следствия не оказалось в руках ни малейших доказательств участия в этом убийстве особого подразделения ФСБ. Во-первых, сама Федеральная служба немедленно забрала расследование к себе, а во-вторых, как похвалялся Порубов в том телефонном разговоре, им удалось найти свидетеля, показания которого убедили следствие в том, что гибель Подрабинека произошла по сугубо личным мотивам. Ревность там, соперник и все такое прочее, к тому же названного соперника вскоре тоже нашли в окрестностях Челябинска с проломленным черепом. Так что и взятки были гладки. А Воронов, с подачи того же Короткова, кажется, тогда же и возглавил Межстратегбанк.

А что касается такого же конкретного нашумевшего дела по поводу убийства тележурналиста Кедрова, то там также сошлись различные интересы по поводу спортивного канала. Леонид Тренев, которому после гибели Кедрова достался спортивный канал, был фактически марионеткой в руках Короткова. У начальника Службы безопасности президента, еще когда он только намеревался наложить свою лапу на «золотую овцу», как они называли между собой спортивный канал, который собирались стричь, состоялась личная встреча с гендиректором НТР Кедровым. И тот категорически отказался от всякого сотрудничества с Коротковым, и даже, видимо, по молодости не представляя себе отчетливо, с кем имеет дело, угрожал «всесильному чекисту» пожаловаться на него самому президенту, которого знал лично еще с «революционных времен» защиты Белого дома. Вот эта угроза и оказалась последней каплей, которая и «приговорила» несговорчивого гендиректора к смерти.

Убийство совершили, как докладывал Короткову сам Порубов, двое сотрудников спецотряда — Рэм Собинов и Григорий Гладков. Оба майоры ФСБ. Заказчиками же были Коротков с Вороновым. И об этом также имеется запись их секретной беседы в доме Короткова в Успенском. Но всплыть на свет божий она, эта запись, сможет лишь в том случае, если состоится суд над Коротковым. Ибо судить Воронова уже поздно.

Именно по этой причине теперь, когда двоих участников преступления уже нет в живых, а третий где-то скрывается, но, видимо, придется ему это делать уже недолго, возвращаться к приостановленному расследованию по делу Кедрова у Борисенко, пожалуй, нет желания. Каждый из заказчиков в конечном счете получает по заслугам. А в том, что эти громкие убийства — дело рук оскорбленных сотрудников специального отряда, Борисенко ничуть не сомневался. До него уже доходили из Москвы — по разным каналам — слухи о разборках, которые начались в том спецподразделении, а также о том, что всех участников просто уволили к чертовой матери из органов, не оставив никаких средств для существования. И последним, кто был причастен к этому процессу, являлся именно Воронов. И он уже наказан. Как наказан и Порубов и непременно будет наказан Коротков.