поправку. — Он может быть немного несносным, но он хороший парень.

— Он мой парень по вызову, папа.

Хью чуть не падает со стула.

— А что, если я не хочу быть парнем по вызову? — Огрызаюсь я.

Ваня бросает на меня свирепый взгляд.

Мне все равно.

Это ее нелепый способ провести черту на песке.

Меня это не устраивает.

Конечно, раньше я был тем, кто называл секс на одну ночь тем, чем он был. Я был тем, кто не приукрашивал женщин. Я был тем, кто привык отвергать. Но теперь, когда я сижу рядом со своей женой и матерью моего ребенка и она говорит обо мне как о любовнике по вызову, у меня возникла серьезная проблема.

Хью хмурит брови и делает глубокий вдох. — Мне нужно выпить.

— Нам обоим, — бормочу я.

— Я не понимаю, в чем тут проблема, — бормочет Ваня.

— В чем проблема? — Хью хмурится. — Ты использовала этого бедного молодого человека ради его тела, а теперь просто вышвыриваешь его…

Я киваю и пытаюсь придать себе как можно более жалкий вид.

— … Так я тебя воспитывал? — Хью плюется.

— Ты никогда раньше не вмешивался в мои отношения. Зачем начинать сейчас?

— Я никогда не попадал на твои… отношения раньше. — Он качает головой. — Ваня, мне нужно некоторое время, чтобы обрабатывать все это.

В напряженной тишине звонит телефон.

Мы все опускаем глаза, чтобы проверить, откуда доносится звон.

— Это мой. — Я торжествующе поднимаю мобильник.

— Это твоя мама. — Ваня отмечает имя, отображенное на экране. — Должно быть, она хочет, чтобы ты был в больнице.

— Дай мне секунду. Я поговорю это на кухне.

— Иди. — Ваня слегка подталкивает меня локтем.

Я плыву в соседнюю комнату.

Мамин голос похож на шепот по телефону. — Хадин, ты не против приехать и побыть с отцом, пока я заберу кое-какие вещи из дома, чтобы взять их с собой в больницу? Уилл собирается забрать меня, и с твоим отцом никого не будет.

Я напрягаюсь при мысли о том, что окажусь в больничной палате отца один. Затем я вспоминаю совет Вани прояснить ситуацию и заставляю себя согласиться.

— Я скоро буду там.

— Спасибо тебе, сынок. И, — мама колеблется, — я знаю, что ты не сходишься во взглядах, но твой папа в очень хрупком состоянии. Не мог бы ты, пожалуйста, не спорить с ним? Для меня?

— Ничего не обещаю.

— Мне нужно нечто большее, Хадин.

Я провожу рукой по подбородку. — Прости, мам. Это все, что я могу дать тебе прямо сейчас.

Она вздыхает и вешает трубку.

Я возвращаюсь в гостиную.

Хью поднимается на ноги. Выражение его лица меньше похоже на "чрезмерно заботливого отца", но больше на "обеспокоенного друга семьи". — Хадин, я слышал о твоем отце. Мне очень жаль.

— Спасибо. Я нужен им в больнице.

Ваня подходит ко мне и сжимает мою руку. — Езжай осторожно.

— Я так и сделаю. — Я остаюсь на месте и смотрю на нее сверху вниз. — Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится.

— Угу.

Ее запрокинутое лицо просто напрашивается на поцелуй, но я удерживаюсь от того, чтобы прикоснуться к ее губам, и вместо этого просто смотрю на ее рот.

— И поскольку твой папа здесь, попроси его, прежде чем перетаскивать что-нибудь тяжелое или взбираться на что-нибудь высокое, — говорю я.

Она закатывает глаза. — Ты понимаешь, что я зарабатываю на жизнь тем, что ношу семидюймовые каблуки?

— Вот почему твоя неуклюжесть никогда не перестанет меня поражать. — Я заправляю ей волосы за ухо. — Веди себя хорошо.

Она хмурится. — Не указывай мне, что делать.

Я поворачиваюсь к Хью, который наблюдает за нами с озадаченным выражением лица. — Мне жаль, что я не могу остаться дольше.

— Ничего. — Он отмахивается от меня. — Иди, сынок.

Ваня улыбается. — Позвони мне, если я тебе тоже понадоблюсь.

— Ага. Я скоро буду дома.

Она кивает.

Главная. Когда я ухожу, странное ощущение наполняет мою грудь. С каких это пор я думаю о Ване как о доме?

Из коридора я замечаю папу на больничной койке. Он сидит и работает на своем ноутбуке. Качая головой на его упрямство, я отступаю на несколько шагов назад и делаю свои шаги более отчетливыми.

К тому времени, как я вхожу в комнату, папа лежит на боку, свернувшись клубочком.

Ноутбука нигде не видно.

Я останавливаюсь у подножия его кровати и складываю руки на груди. — Прекрати притворяться, Маллиз. Я видел, как ты проверял акции несколько секунд назад.

Папа рычит и садится. — Тогда почему ты не сообщил о своем присутствии?

— Я хотел посмотреть, что ты будешь делать, когда тебя поймают с поличным.

Он хмуро смотрит на меня, его морщинистое лицо выглядит в десять раз старше обычного. — Ты расскажешь своей матери?

— Меня можно купить.

— Назови свою цену.

— У меня есть вопросы, на которые нужны ответы.

Он бросает на меня подозрительный взгляд. — Что за вопросы?

Я придвигаю стул к его кровати и складываю руки на груди. — Об Олли.

Папа бледнеет.

Я не даю ему соскочить с крючка. Конечно, он, возможно, только что оправился от операции, но он достаточно здоров, чтобы вести дела за маминой спиной. Это значит, что он достаточно здоров, чтобы ворошить прошлое и выяснять отношения со мной.

Он приподнимается на кровати, чтобы смотреть на меня сверху вниз. Мужчине серьезно болен и все же он должен взять верх.

— Что ты хочешь знать? — спрашивает он.

Я смотрю на него, колеблясь.

Шторы задернуты, поэтому в комнате темно. Несмотря на это, солнечный свет все равно проникает внутрь и освещает сжатые руки отца.

— Почему ты не подтолкнул Олли к лечению? — Слова звучат резче и язвительнее, чем я намеревался. Я не могу сдержать ярость, которая закипает у меня внутри. Мой брат мертв, и папа позволил этому случиться. — Ты был единственным, кому он сказал. Единственный, кто мог спасти его. И ты этого не сделал.

— Ты думаешь, я не хотел? — Папа шипит.

— Я думаю, ты только притворяешься, что тебе не все равно. Но когда приходит время появляться, ты волшебным образом отсутствуешь, — огрызаюсь я в ответ.

Его губы начинают дрожать. — Почему ты не продолжаешь ненавидеть меня? Ты все равно не поверишь ни одному моему слову.

Я опираюсь локтями на колени и сдерживаю свои эмоции. Если папа увидит, что я теряю самообладание, он просто почувствует себя увереннее. Он всегда говорил, что способ выиграть любые переговоры — вызвать эмоции у другой стороны. Эмоции затуманивают суждения и могут превратить умного человека в дурака.

Сделав глубокий вдох, я пристально смотрю на него. — Позволь мне решить, верить тебе или нет. Не тебе делать этот выбор за меня.

Уголки его губ приподнимаются, но не расплываются в широкой улыбке. — Он сказал, что ты слишком упрям, чтобы тебя укротить.

— Кто? — Комок подступает