— Мы с вами, товарищи никого не грабим, и живём исключительно на то, что заработаем. Поэтому главную задачу инженерного корпуса я вижу в том. чтобы они максимально оптимизировали работу, не позволяя растрачивать ресурсы. Вот, например, группа студентов уже который год разрабатывает самолёт вертикального взлёта большой грузоподъёмности, для подъёма комплекса дальнего радиолокационного обзора. Это конечно интересная тема, но работать она будет только короткое время, потому что любой самолёт вертикального взлёта только на подъём сожрёт треть своего бака. Плюс тема полезная лишь для кораблей имеющих большую палубу, а таких на нашем флоте немного. Собственно, на ходу, всего два. Но вот беспилотник дальнего дозора, и обнаружения сделать можно. Причём в специальном морском варианте, с повышенной высотностью, и мощностью оптики. А то мне моряки постоянно выкатывают свои пожелания, а я что им могу ответить? Студенты заняты изготовлением того, что в самом благоприятном случае, будет изготовлено в двух экземплярах? Тут конечно в первую очередь вина самих военных. Они совершенно не работают со студенческими КБ, полагая, что большие конструкторские коллективы решат все их проблемы.

Примерно раз в полгода, Виктор посещал научный коллектив который работал над антигравом. Пока прорывов не было, но с помощью научного тыка, тягу удалось довести до ста килограммов на килограмм веса, что было уже неплохо. С таким соотношением уже можно было проектировать летательные аппараты, и вторая группа не торопясь занималась переделкой судна на воздушной подушке на антигравитационную тягу.

Для этой цели взяли списанный «Зубр» Проекта 12322, которому всё никак не могли починить подъёмную машину. Таким образом у корабля всё было в порядке, кроме того, что он не мог подняться на воздушной подушке.

Лаборатория находилась на территории режимного объекта, который охранялся по периметру внутренними войсками, на территории сотрудниками КГБ, а уже внутри самой лаборатории, особыми людьми находящимися в прямом подчинении Судоплатова.

Столь серьёзные меры охраны ввели после того, как лабораторию Дмитрия Иваненко взорвали, причём вместе с академиком и его людьми, разворотив здание так, что его уже не было смысла восстанавливать.

Но взрывающие, которых интенсивно искали, не знали, что СССР никогда не складывал все яйца в одну корзину, и даже в самом неприятном варианте, копия лабораторного журнала, лежала бы в сейфе. А в этом случае, работу над проектом делали сразу две лаборатории, ничего не знавшие о существовании конкурентов.

Первоначально лаборатория находилась в одном из корпусов НИИ Физики Твёрдого Тела, но после взрыва, переехала на режимную территорию, куда даже мухи залетали только с пропуском.

Молодые аспиранты и выпускники разных ВУЗов, в основном МФТИ тоже не смогли разобраться как именно работает штуковина, но смогли улучшить то, что сделал Виктор, до состояния практической реализации. Переделанный «Зубр» получивший собственное имя «Шквал», лихо носился над льдом Рыбинского водохранилища, развивая скорость до ста пятидесяти километров в час. По сравнению с теми же экранопланами вроде немного, но Шквал мог зависнуть над водой, не боясь быть утопленным высокой волной, чего не мог сделать экраноплан. Ему для взлёта требовалась более-менее спокойная гладь. А приглашённый специалист — аэродинамик, посчитал, что только с помощью аэродинамических обтекателей, можно будет разогнать новый корабль до двухсот пятидесяти километров, что делало его потенциально настоящим королём береговой охраны.

Виктор предъявил служебное удостоверение на проходной, и зашёл на территорию, где по расчищенной от снега дорожке, дошёл до ещё одной проходной, где уже показал специальный пропуск, пройдя на территорию «Особого режима», и уже на проходной лабораторного корпуса показал третий документ, со специальными метками, которые менялись по сложному графику.

Корпус из стекла и бетона был вполне современным, с лифтами, и большими панорамными окнами. Лаборатории находись с третьего по пятый этаж, а на шестом и седьмом находились библиотека, кинозал, и комнаты отдыха.

Да, парни и девчонки жили на казарменном положении, но всем были обещаны квартиры в Москве, и кое-что сверху, так что никто не роптал. Тем более что все лаборантки были свежи, хороши собой, и по количеству даже превосходили количество исследователей.

Когда Виктор вошёл в главный зал, там, судя по усталым глазам и вялой перебранке, уже затихал скандал.

— Что за шум, а драки нет? — Виктор пожал руку сначала начальнику лаборатории Евгению Осипову, а затем и всем остальным.

— Да тут, мы у себя внезапно обнаружили придурка, Виктор Петрович. — Евгений, уничижительно посмотрел на одного из своих работников. — Расскажи нам, как ты учинил форменное непотребство, от которого у нас у всех чуть последние волосы не выпали.

— Ну, я… подумал… — Начал светловолосый вихрастый парень в голубом лабораторном халате, — А если температуру блока понизить. Ну зачем-то в той картинке трубки шли? Мы же вначале предположили, что это распределение подпитки высокочастотными токами, а если это охлаждение? Ну я и вот. — Он вздохнул совсем жалобно. — Облил шестой образец азотом, и включил питание. А он…

— И что он? — Спросил Виктор, оглядывая стенд в поисках диска антиграва.

— А он вон. — Парень ткнул пальцем в потолок, и над головой на высоте шести метров, обнаружился искомый шестой образец, размазанный по бетонной балке, словно жук по лобовому стеклу.

В обстановке повышенной безопасности прошла инаугурация тридцать восьмого президента США Джеральда Форда. В Вашингтоне и его окрестностях заняла позиции национальная гвардия, и силы специального назначения армии США. И это кроме агентов ФБР, ЦРУ, и собственно секретной службы Президента, которая непосредственно занимается охраной. В небе над городом непрерывно барражируют истребители, а чуть ниже, патрульные вертолёты.

Интересно, что впервые за многие годы, в партийной гонке результативно участвовала коммунистическая партия США, и ряд других партий, и совершенно выбыла демократическая партия. Демократы всё никак не могут восстановиться после скандала, вызванного обнародованием документов об их сотрудничестве с мировыми финансовыми кругами, и антиамериканской деятельности. Те материалы, выпущенные в свет отдельным шеститомником уже перевернули всё наше представление о закулисной политике, и стали причиной массовых самоубийств во всём мире, и выхода в отставку ещё большего числа политиков и государственных служащих.

Григорий Бовин. Международная панорама 20 января 1977 года.

С окончанием института, Виктору вроде должно было стать полегче, но дел только прибавилось. К счастью он смог выстроить систему, которая не давала таскать его на всякие заседания, кроме самых важных, к которым были отнесены мероприятия Минобороны, Совмина, и внутренние семинары у Глушкова. Всё остальное делегировалось помощникам и представителям, которых Виктор набирал исключительно из аппаратных «зубров», способных к высшей канцелярской эквилибристике. На заслуженном отдыхе в Москве пребывало достаточное количество опытных работников и не всем из них нравился пенсионный уют, и очень многие предпочли бы смерть за рабочим столом, а не на берегу реки с удочкой. Тем более, что смерть на работе и смерть на пенсии, это две большие разницы, как говорили в Одессе. И по деньгам, и по оставленному семье влиянию, и даже по пышности похорон. Да и не привыкли эти люди к сытому забвению и покою. Поэтому и шли в аппарат Николаева с удовольствием, и работали на совесть.