Мик и Крисси уже обручились, и их родные ожидали свадьбы в ближайшие месяцы. Ева Джаггер обучила Крисси печь — с точки зрения Евы, это один из первейших навыков хорошей жены, — а отец Крисси, бывший строитель, а ныне фермер, подыскивал будущим молодоженам недвижимость вблизи дома Шримптонов в Букингемшире. С одной стороны, Тед Шримптон немало восхищался тем, что Мик способен в любой момент купить себе дом, но с другой — он, человек, который зарабатывал долго и тяжело, полагал, что богатство, обретенное с такой легкостью, не совсем засчитывается.

Крисси по-прежнему только и мечтала выйти за Мика, хотя ее единственный опыт наблюдения поп-звездного брака ничего хорошего ей самой не обещал. Пару недавно пригласили погостить в псевдотюдоровский особняк Джона Леннона в «поясе биржевых маклеров» в Суррее, где жена Леннона Синтия жила затворницей и воспитывала ребенка, пока он вместе с другими битлами скакал по разным постелям. Мик и Крисси смотрели «Гражданина Кейна» в домашнем кинотеатре Леннона, а потом хозяин усадил всех играть в «Риск» — настольную игру, в которой у каждого игрока армия своего цвета и все пытаются завоевать мир. «Синтия выигрывала, и Джон стал так язвить, что она плюнула и пошла спать, — говорит Крисси. — Помню, я подумала: „Да он ею совсем помыкает — она даже в дурацкую игру боится выиграть“».

«Битлз» пропитали собою всю британскую прессу, и, однако, на страницах светской хроники о них не печатали ни слова. Особого читательского прилежания неизменно удостаивалась светская колонка Уильяма Хики в «Дейли экспресс» — в прошлом среди редакторов был и Том Драйберг, член парламента и гомосексуал (а также крестный отец давней любви Мика, Клео Силвестер). Шестидесятые добрались до середины, и хозяйки домов, составляющие списки гостей на предстоящий сезон, получили дивную весть из области этикета. «В наши дни не стыдно быть знакомым с „Роллинг Стоунз“, — провозгласил Уильям Хики, — [а] некоторые их лучшие друзья — отпрыски аристократии».

Собственно говоря, «отпрыски аристократии» всегда были важнейшей составляющей Свингующего Лондона. Эти бунтари, «работавшие» над карьерой будущих рестораторов или владельцев бутиков, обычно предпочитали бунтарских «Стоунз» очаровательным «Битлз». И не приходилось сомневаться, который из «Стоунз» оказался на вершине этого перевернутого светского альманаха. Несколько месяцев назад Мик был номером в кабаре на лондонском дебютантском балу; теперь почта доставляла «мистеру Майклу Джаггеру и мисс Кристин Шримптон» отпечатанные приглашения на торжественный бал к Джейн Ормсби-Гор, который задавал ее отец, пятый лорд Харлек, прямой потомок Вильгельма Завоевателя и Марии Тюдор.

Крисси, тогда еще снимавшая свою символическую студию в «Олимпии», много часов просидела там, пытаясь сконструировать уместный для такого события наряд. Мик приехал за ней, сочувственно согласился, что наряд не задался, и посоветовал ей надеть обтягивающий комбинезон, в котором Крисси обычно ходила по клубам. На балу они очутились за одним столом с младшей сестрой королевы, принцессой Маргарет, и ее другом, комиком Питером Селлерсом. И хотя бы в этот раз Мик доказал, что Крисси для него важнее социального скалолазания. «Принцесса Маргарет велела подвести к ней Мика, а я осталась сидеть в одиночестве, — вспоминает она. — Ну, я встала, подошла к нему, он с принцессой Маргарет болтает, а я говорю: „Я ухожу“. Пошла прочь, а Мик вскочил так резко, что стол вздрогнул и все зазвенело. Побежал за мной, и мы вылетели на улицу хохоча. Очень счастливый был день».

Крисси больше беспокоили другие новоявленные Миковы друзья. Лайонел Барт, под чьей крышей они теперь жили, был известным геем и, невзирая на драконовские антигомосексуальные законы, своего сексуального пиратства ни капли не скрывал. По всей квартире валялись тюбики с лубрикантом «Кей-уай», который Крисси в невинности своей принимала за гель для волос. Одним из ближайших друганов Барта был лорд Монтегю из Бьюли, который в 1954 году на год сел за решетку за гомосексуальное поведение (после громкого полицейского рейда). «Он вечно заманивал Мика к себе в гости за город. Мне не нравилось, что все эти люди преследуют моего парня, но на самом деле я сама не понимала почему».

Крисси теперь работала в новой конторе Эндрю Олдэма, в мэрилебонском многоквартирнике под названием Айвор-корт. Здесь, в эпицентре мира «Роллинг Стоунз» — пока Крисси переводила туда-сюда телефонные звонки на офисном коммутаторе, — до нее по-прежнему доносились тревожные слухи об отношениях Олдэма с Миком. Слухи эти едва ли укротило их совместное появление в «На старт, внимание, марш!», где они дуэтом исполняли «I Got You Babe» Сонни и Шер[136] и гладили друг друга по волосам. По словам Крисси, разоблачение замаячило на горизонте лишь однажды — благодаря одному юноше, телезвезде, который влюбился в Олдэма и злился, что тот не отвечает на чувства. «Эндрю пришел ко мне и предупредил, что… хотел сказать мне, что у них роман с Миком. Так и не сказал, и наверняка я ничего не знаю. Но они явно были влюблены. Они, помнится, за руки держались».

В разрастающемся кругу Миковых аристократических друзей-мужчин на его культурное развитие особенно повлияли двое — и так совпало, что оба были свидетелями самого травматического эпизода в его биографии. Первым был Роберт Фрейзер, двадцативосьмилетний сын шотландского банкира, ставший самым известным арт-дилером Свингующего Лондона, поскольку прозорливо спонсировал американских поп-художников — Энди Уорхола, Джима Дайна. Фрейзер познакомил Мика со своим итонским однокашником Кристофером Гиббсом, челсийским антикваром, чей дядя был губернатором колониальной Родезии (впоследствии Зимбабве) и в чьем кругу вращался в том числе фотограф, эстет и друг королевской семьи Сесил Битон. Познакомившись с Миком на вечеринке среди груд художественных творений в мейфэрской квартире Фрейзера, Гиббс был тотчас заворожен. «Он был очень обаятелен, очень забавен, и он умел кокетничать без эротического заряда, но и без малейшей снисходительности. И мне в голову не могло прийти, что поп-музыкант может быть так умен и осведомлен. Этот человек еженедельно читал „Нью сайентист“ и способен был внятно обсуждать его содержание».

Мик уже рассказал Фрейзеру о своей помолвке с Крисси и пока безуспешных поисках семейного дома. «Надо нам найти мальчику жилье», — сказал Фрейзер Гиббсу, хотя слово «нам» было здесь неуместно: это великодушный Гиббс листал брошюры агентов по недвижимости и устраивал поездки на просмотры — иногда брали Крисси, иногда ехал только Мик, и в таких случаях поездка превращалась в экскурсию по окрестным историческим и архитектурным достопримечательностям. «Он был замечательный спутник, интересовался всем на свете. Если я говорил, что нам надо вон на тот холм поглядеть одну церковь, он не возражал. Он многое унаследовал от отца — тот тоже слегка интересовался антиквариатом, особенно из истории Кента. Все эти байки про то, что я „образовывал“ Мика, меня бесят. С его образованием и так все было в порядке».

Поиски домов и посещения церквей с Кристофером Гиббсом были прерваны третьими за одиннадцать месяцев гастролями «Стоунз» в Америке — на сей раз группа впервые захватывала и Канаду, где люди еще впечатлительнее. После «The Last Time» и двух месяцев не прошло, но Мику и Киту требовалось сочинить новую песню — иначе от них уплывет с таким трудом добытое место в американских сингловых чартах. Теперь под рукой не было полезного старого госпела — нечего переворачивать с ног на голову, резать и преподносить как собственное творение.