«Уфф!» — фыркал Волк, бегая вокруг Торака кругами; шерсть у него на загривке стояла дыбом.

Торак сказал ему, что от туши зубра следует держаться подальше. Свет уже начинал меркнуть, но на снегу были еще различимы следы медведя, и Торак совсем не хотел, чтобы Волк ступил на эти следы.

— Но это, похоже, случилось довольно давно, — прошептала Ренн. — Что уже неплохо, правда?

Торак осмотрел тушу зубра, старательно обходя медвежьи следы. Он потыкал во внутренности палкой и кивнул.

— Да, все насквозь промерзло. По крайней мере день прошел или два.

У него за спиной зарычал Волк.

Торак удивился: что это Волк так разволновался, ведь эта добыча давно уже утратила свежесть.

Ренн вгляделась в полумрак под деревьями и задумчиво сказала:

— Мне почему-то казалось, что теперь, когда мы вернулись в Лес, мы будем в большей безопасности. Мне казалось…

Но Торак так и не узнал, что именно ей казалось. Снег между деревьями вдруг вздыбился, приподнялся, и из него вынырнуло несколько белых человеческих фигур.

Слишком поздно Торак понял, что Волк рычал совсем не на зубра, а на этих безмолвных соглядатаев. «Всегда сперва посмотри, что у тебя сзади, Торак…» А он — в который уже раз! — совсем позабыл об этом.

Сжимая в одной руке нож, а в другой — топор, Торак прижался спиной к спине Ренн, которая уже вложила в лук стрелу. Волк стремглав кинулся в темноту чащи. А вокруг Торака и Ренн засвистели стрелы.

И тут самый высокий из сидевших в засаде мужчин вышел вперед и скинул с головы капюшон. В сумерках его темно-рыжие волосы казались почти черными.

— Ну вот, наконец-то мы их поймали! — услышали Торак и Ренн голос Хорда.

— Что ты делаешь? — кричала Ренн. — Он ведь хотел нам помочь! Почему ты обращаешься с ним как с изгоем!

— Хватит! — рявкнул Хорд, волоча Торака по снегу. Торак тщетно пытался вырваться или хотя бы встать на ноги, но сделать это оказалось нелегко, потому что руки у него были связаны за спиной. Итак, надежды на побег, похоже, быть не могло: их окружали Ослак и еще четверо таких же здоровенных мужчин из племени Ворона.

— Быстрей! — требовал Хорд. — Нам надо успеть до темноты!

— Но ведь это Слушающий! — Ренн, задыхаясь, бежала за ним. — Я могу это доказать! — И она указала на мешочек из кожи ворона, висевший у Торака на поясе. — Он нашел все три части Нануака!

— Вот как? — пробормотал Хорд. И, не замедляя хода, выхватил нож и срезал мешочек с пояса у Торака. — Ну что ж, теперь это мое.

— Как ты смеешь? — возмутилась Ренн. — Отдай сейчас же!

— Придержи язык! — зарычал на нее Хорд.

— С какой это стати? Кто сказал, что ты имеешь право…

Хорд с размаху ударил Ренн по лицу, она отлетела в сугроб.

Ослак гневно заворчал, но Хорд так злобно на него глянул, что великан тут же замолк. Глядя, как Ренн выбирается из сугроба и с трудом поднимается на ноги, Хорд крикнул ей:

— Ты мне больше не сестра! — Он словно выплюнул эти слова ей в лицо. Грудь его гневно вздымалась. — Все считали, что ты погибла, когда мы нашли твой колчан в ручье. Фин-Кединн три дня молчал, но я-то ничуть не печалился. Я был даже рад. Потому что ты предала свое племя, ты опозорила меня! Жаль, что ты и в самом деле не умерла!

Ренн поднесла дрожащую руку к губам. Из губы текла кровь. На щеке тоже виднелась красная кровавая дорожка.

— Зря ты ее ударил! — с угрозой заметил Торак. Хорд повернулся к нему:

— Не твое дело!

Торака поразило ожесточенное, замкнутое выражение его лица. Красивый молодой парень, с которым он всего месяц назад сражался, стал похож на тень. Щеки его запали, глаза были красны от бессонницы, а на руке, сжимавшей Нануак, он так обгрыз ногти, что виднелась влажная воспаленная плоть. Что-то явно терзало его, не давая покоя.

— Прекрати пялить на меня глаза! — прорычал Хорд.

— Хорд, — сказал ему Ослак, — нам пора. Этот медведь…

Хорд резко крутанулся на месте; взгляд его покрасневших глаз, казалось, силился пробиться сквозь сгущавшуюся тьму.

— Медведь, медведь! — пробормотал он с отвращением. — Все только и говорят об этом медведе!

— Пошли, Ренн. — Ослак наклонился к девочке и протянул ей руку. — Ничего, скоро мы твои ссадины вылечим. Стоянка недалеко.

Но Ренн на него даже не взглянула и сама, шатаясь, поднялась на ноги.

Быстро глянув вдоль тропы, Торак успел заметить, как в густой тени под молодой елью сверкнула пара янтарных глаз.

У него екнуло сердце. Если Хорд заметит Волка, он ведь может…

К счастью, всеобщее внимание было приковано к Ренн.

— А что, мой брат теперь стал вождем племени Ворона? — спросила она надменно. — И теперь все следуют его указам, а не Фин-Кединна?

Пятеро ее соплеменников дружно понурились.

— Все не так просто, — пробормотал Ослак. — Три дня назад на нас напал тот медведь. И убил… — Голос его дрогнул. — Убил двоих наших.

Вся кровь, казалось, отхлынула от лица Ренн. Она подошла к Ослаку и внимательно на него посмотрела; только теперь она заметила на лбу и на скулах великана траурные отметины, сделанные серой речной глиной.

— Нет, — прошептала она, касаясь его руки, — нет, не может быть…

Но Ослак молча кивнул и отвернулся.

— А Фин-Кединн? — Голос Ренн зазвенел. — Фин-Кединн не…

— Фин-Кединн тяжело ранен, — сказал Хорд. — и если он умрет, то вождем, конечно же, стану именно я. Уж я об этом позабочусь.

Ренн хлопнула ладошкой по губам и бегом бросилась по тропе к стоянке.

— Ренн! — крикнул Ослак. — Погоди! Вернись!

— Да пусть бежит! — бросил Хорд.

Теперь Тораку стало совсем одиноко. Кроме Хорда и Ослака, все остальные были ему совершенно незнакомы: он даже имен их не знал.

— Ослак, — взмолился он, — скажи Хорду, чтобы он вернул мне Нануак! Это наша единственная надежда. Ты же сам знаешь.

Ослак уже открыл было рот, но тут в их разговор вмешался Хорд.

— Ты свое дело сделал, — заявил он, усмехаясь. — Я сам отнесу Нануак к Священной Горе! И сам совершу там жертвоприношение — пролью кровь Слушающего и спасу мой народ!

Волк был так напуган, что ему хотелось завыть. Как же помочь Большому Брату? Почему все так плохо складывается?

Бредя следом за взрослыми бесхвостыми по Белому Мягкому Холоду, он изо всех сил старался побороть голод, терзавший его нутро; от запаха леммингов, прятавшихся всего на расстоянии когтя, у него просто слюнки текли. А еще очень трудно было противостоять Зову Логова, который стал сейчас необычайно силен, и страху. Присутствие злобной твари волчонок ощущал во всем — в дыхании ветра, в шелесте Леса. Издали временами доносился вой чужой волчьей стаи; впрочем, эта стая уже не казалась волчонку чужой; ему, пожалуй, даже хотелось присоединиться к ней…