Медсестра подошла к нему с небольшим подносом в руках, на котором лежали ампулы и резиновый жгут, и Рив закатал рукав. Она сделала свою работу ловко и молча, взяла у него кровь и удалилась так быстро, как только могла.

— И как много времени понадобится еще? — спросил он, прежде чем она ушла.

— Одному пациенту потребовалась неотложная помощь, так что какое-то время придется подождать.

Дверь захлопнулась.

Вот дерьмо. Он не хотел оставлять клуб без присмотра на всю ночь. Без Трэза и Хекс… Да, это было не хорошо. На айЭма, конечно, можно было рассчитывать, но даже такие серьезные люди, как он нуждались в солидной поддержке, когда имеешь дело с многочисленной толпой неадекватных людей.

Рив откинул крышку телефона, набрал Хекс и спорил с ней минут десять. Не особо весело, но помогло убить время. Она отказалась вытащить его отсюда сию же минуту, но, по крайней мере, согласилась вернуться в клуб вместе с Трэзом.

Конечно, только после того, как он дал им соответствующий приказ.

— Отлично, — огрызнулась она.

— Отлично, — резко ответил он и положил трубку.

Рив сунул телефон в карман. Пару раз выругался, снова достал чертов аппарат и набрал сообщение: «Извини, я такой засранец. Простишь?»

Как только он нажал на кнопку «послать», от нее пришло сообщение: «Мжшь вести сбя как последний засрнц. Я наезжаю на тебя только птм, что переживаю».

И рассмеялся, когда она снова написала ему: «Ты прщн, но ты все равно зсрнц. Поговорим позже».

Рив положил телефон обратно в карман и осмотрелся, обращая внимание на шпатели в стеклянной банке на раковине и манжеты для измерения кровяного давления, которые висели на стенке, стол и компьютер в углу. Он уже бывал раньше в этом кабинете. Бывал во всех имеющихся в этой клинике смотровых кабинетах.

Он и Хэйверс сталкивались как пациент и врач уже довольно долгое время, и Риву постоянно приходилось хитрить. Если кто-то узнает, что поблизости ошивается симпат, пусть даже полукровка, по закону он должен будет доложить об этом куда следует, чтобы существо оградили от населения и отправили в колонию на север. А это бы все разрушило. Так что каждый раз, когда Рив приходил на прием, он проникал в мозг доброго доктора и открывал — как он любил выражаться — свой личный сундук, хранящийся на чердаке Хэйверса.

Трюк почти ничем не отличался от того, что проделывали вампиры, стирая краткосрочные воспоминания у людей, только в его случае процесс был более глубоким. После ввода доктора в транс, Рив внушал ему информацию о себе и своем «состоянии», чтобы Хэйверс мог лечить его соответствующим образом… и без каких либо неприятных социальных последствий. Когда прием заканчивался, Рив собирал обратно «свои вещички» в мозгу парня и снова прятал их, плотно запирая в коре головного мозга врача до следующего раза.

Это было подло? Да. Но существовал ли другой вариант? Нет. Он нуждается в лечении… в отличие от Хекс, он не умел подавлять свои инстинкты самостоятельно. Хотя Бог знает, как ей это удавалось…

Рив выпрямился, в позвоночнике покалывало от нетерпения, инстинкты звенели.

Его ладонь нашла трость, и он соскользнул со стола, приземлившись на обе ноги, которых не чувствовал. Три шага до двери, и его рука, схватив ручку, опустила ее вниз. Снаружи, в коридоре было пусто в обоих направлениях. Слева, вдалеке он увидел пост медсестры и приемную, где все казалось обычным. Справа находились палаты для больных, а за ними двойные двери, ведущие в морг.

Все нормально.

Да… все на своих местах. Медицинский персонал работал. В соседнем смотровом кабинете кто-то кашлял. В белом здании слышался постоянный гул вентиляции и кондиционеров.

Он прищурился, и ему очень захотелось раскинуть по сторонам свои симпатические щупальца, но это было слишком рискованно. Сейчас он не стабилен. Ящик Пандоры должен оставаться плотно закрытым.

Нырнув обратно в смотровую, он достал телефон и начал набирать Хекс, чтобы вернуть ее обратно к клинике, но дверь распахнулась еще до того, как он успел нажать вызов.

Муж его сестры, Зейдист, просунул голову в дверь.

— Слышал ты здесь.

— Привет. — Рив убрал телефон и списал тревожные ощущения на паранойю, вызванную двойной дозой. Вот она, прелесть побочных эффектов.

Черт.

— Только не говори мне, что ты здесь из-за Бэллы.

— Не. Она в порядке. — Зи закрыл дверь и прислонился к ней спиной, практически запирая их в комнате.

Глаза Брата были черного цвета. И значит, он в бешенстве.

Ривендж приподнял трость и поместил ее между колен на случай, если она вдруг ему понадобится. Он и Зи неплохо ладили после небольших разногласий, которые возникли, когда Зи только начал встречаться с Бэллой, но все могло измениться в мгновение ока. А если учесть, что сейчас взгляд Брата был темнее усыпальницы, это уже произошло.

— Ты что-то задумал, громила? — спросил Рив.

— Я хочу, чтобы ты сделал мне личное одолжение.

Слово «одолжение» здесь явно не подходило по смыслу.

— Говори.

— Я не хочу, чтобы ты имел дело с моим близнецом. Ты прекратишь продавать ему свое дерьмо. — Зи подался бедрами вперед. — И если ты этого не сделаешь, я сделаю так, что ты в своей яме не сможешь торговать ничем, кроме чертовых коктейльных трубочек.

Рив постучал кончиком трости по смотровому столу и подумал, сменил бы Брат свой тон, если бы знал, что прибыль от клуба бережет брата его шеллан от ссылки в колонию симпатов. Зи знал о том, что он полукровка, но не знал о Принцессе и ее играх.

— Как чувствует себя моя сестра? — протянул Рив. — У нее все хорошо? Не нервничает? Для нее это важно, не так ли. Не следует ее бессмысленно расстраивать.

Глаза Зейдиста сузились, изуродованное шрамом лицо стало подобно ночному кошмару.

— Не думаю, что ты станешь заходить так далеко, не так ли?

— Нанесешь урон моему бизнесу и последствия коснуться и ее. Поверь мне. — Рив твердо держал трость в ладони. — Твой близнец взрослый мужчина. Если у тебя проблемы с его пристрастиями, может, сам и поговоришь с ним, а?

— О, с Фьюри я разберусь. Но мне нужно твое слово. Ты больше не будешь ему ничего продавать.

Рив посмотрел на свою трость, застывшую в воздухе в идеальном балансе. Он давно примирился со своим бизнесом, конечно же, не без помощи своей симпатической стороны, которая превращала возможность питаться слабостью других видов во что-то, вроде морального долга.

Еще он оправдывал свой бизнес тем, что выбор клиентов не имел к нему никакого отношения. Если они ломают себе жизнь, покупая то, что он продает, это их личное дело — здесь не существовало отличия от других, более социально приемлемых способов, которыми люди уничтожили сами себя, например, наедая себе сердечные заболевания в МакДоналдсе, пропивая свою печень благодаря друзьям из Анхойзер-Буша[47], и проигрывая имущество в азартные игры.