Проглотила. Пожала плечами. Съела еще немного.

– Так куда Лена хотела, чтобы ты ее отвез? – спросила Ребекка, продолжая жевать и глотать. – Ты говорил, что знаешь.

– На ключе были выбиты три буквы. НСЦ.

– НСЦ? – Ребекка помолчала, ее рука с вилкой замерла в воздухе. – И что это такое? Марка изготовителя?

– Не думаю.

– Банк? Может, это ключ от банковского сейфа? Может, она спрятала там что-то для нее важное? Что-то ценное?

Я снова набил рот едой. Вытер губы салфеткой.

– Это не банк. Я не знаю ни одного здешнего банка с такими инициалами – НСЦ. А разбились мы утром в воскресенье. В это время открыты только несколько крупных банков. И ни один из них не предлагает сейфы в аренду.

– Тогда сдаюсь. Говори.

– Национальный спортивный центр, – сказал я. – Думаю, это ключ от шкафчика в раздевалке.

Лена лежала на боку. Убрав одну руку за спину. Рука с распухшим запястьем лежала у нее перед лицом. Положение ног напоминало позу бегуна: правая полностью вытянута, а левая согнута в бедре и в колене. Обычно она в такой позе никогда не спала. Кто-то ее так уложил. Это проделали похитители, чтобы девушка не перекатилась на спину, не проглотила язык и не задохнулась, пока оставалась под действием седатива, который ей вкололи.

Седатив все еще продолжал действовать. В этом Лена была уверена. В голове все мутилось, мышцы полностью расслабились. В ушах стоял звон, в висках стучало. Девушка чувствовала головокружение, все вокруг плыло и качалось, кожу покалывало, словно разрядами статического электричества. Лена узнала это ощущение. Она такое уже испытывала.

Мозг обрел способность думать еще до того, как она обрела способность двигаться. Так случилось и в прошлый раз. Очевидно, это было связано с веществами, подавляющими реакции, что в составе седатива попали в нервную систему. Лена знала, что тело не реагирует на нервные импульсы во время сна, чтобы человек не мог совершать никаких физических действий, когда спит. И решила, что у того, что ей вкололи, аналогичный эффект.

Это ее бесило. Шея болела, и Лене хотелось как-то унять эту боль. Кажется, она пускала слюни, пока спала, потому что под щекой было мокро и холодно. Поврежденная рука вся пульсировала и болела. Кожу покалывало – девушка своим весом придавила конечность и перекрыла кровоснабжение.

Лена попыталась открыть глаза. Не смогла. Мышцы не слушались. Веки, казалось, слиплись, заплыв засохшими выделениями, словно их засыпали песком.

Девушка прислушалась к доносившимся звукам. И услышала только пульсацию собственной крови и звон в ушах.

Она поняла, что теперь уже находится не в машине. Лена лежала на чем-то мягком и пружинистом. Не было ощущения движения. И рокота мотора.

Девушка снова напрягла слух, и тут – бах! – глаза резко открылись, как раз тогда, когда она этого совершенно не ожидала.

Лена смотрела в стену. Но это была не обычная стена, а покрытая каким-то губчатым материалом, наклеенным на стену на манер кафельной плитки. Темная поверхность материала была испещрена выступами и впадинами, как внутренность коробки для яиц.

Девушка подняла голову. Медленно, очень медленно.

Под ней было стеганое пуховое одеяло ярко-розового цвета. А под одеялом оказался пол, застеленный толстой резиновой подстилкой.

Лена уронила голову обратно. В лужицу холодной слюны. Но потом собралась с силами, сжала зубы и перекатила тело, напоминающее тряпичную куклу, чтобы откинуться навзничь.

Со свистом выдохнула. Пластины губчатого материала покрывали и потолок. Они отрезали от мира всю эту комнату. Теперь Лена поняла их предназначение. Так же, как и назначение резиновой подстилки. Звукоизоляция. На случай, если кто-то станет звать на помощь.

Покалывание в руке стало более ощутимым и усиливалось по мере того, как к руке снова начала приливать кровь, поступая в артерии, наполняя ткани и попадая на нервные окончания. Девушка расслабила пальцы. Электрические разряды ринулись вверх, к плечу. Пальцы были какие-то слабые и неуклюжие. Она ничего не могла в них удержать. И они ничего не чувствовали.

С центра потолка свисала единственная голая лампочка. Она горела ярким светом, и ее окружало размытое сияние. Может, все еще ночь? После того же дня или после следующего?

Лена резко выпрямила ноги. Вытянула мыски. Туфли исчезли, но она по-прежнему была в носках. Остальная одежда тоже была на ней. Девушка прижала поврежденную руку к груди, села и выпрямилась.

Звон в ушах и стук в висках усилились. Комната поплыла и закачалась, словно Лена все еще была на этом проклятом корабле. Она нажала основанием ладони на глаз, пытаясь унять поднявшуюся к горлу тошноту. Лена чувствовала себя совершенно разбитой и сонной, но не могла позволить, чтобы эта сонливость ее окончательно одолела. Нужно встать.

Процесс вставания превратился в настоящее сражение. Лена разбила его на отдельные этапы. Сперва с трудом поднялась на колени. Потом по твердому резиновому полу подползла к дальней стене комнаты. Ползти долго не пришлось. Комната была небольшая. В стене над головой имелось окно. Лена вытянула руку вверх и ухватилась здоровой рукой за подоконник. Подтянулась на одной руке и оттолкнулась ступнями. Ноги тряслись от слабости. Дрожали и подгибались. Девушка опустила подбородок на пыльный подоконник, чтобы передохнуть. И выглянула в окно наружу.

Вид был ошеломляющий, вызывающий головокружение. Далеко внизу простирался огромный город с тысячами огней, он тянулся на много миль и уходил к темнеющему вдали горизонту. Лена находилась где-то очень высоко, в какой-то высоченной башне или небоскребе. Вокруг располагались такие же высотные строения, состоящие сплошь из мрачно-коричневого кирпича, грубого бетона и грязного стекла. Башни, похоже, не менее шестидесяти этажей в высоту. И все запущенные, неухоженные. На окнах висели выцветшие тюлевые занавески. Между двумя домами был натянут изорванный ветрами английский флаг. Нет никакой возможности определить, в каком именно английском городе она находится. Город мог оказаться любой.

Лена прикинула, что находится этажей на десять ниже верхушки ближайшей башни. Окно представляло собой плотно вставленный в стену стеклопакет без каких-либо петель. Значит, не открывается. В верхнем левом углу тянулась тонкая трещина. Внешняя сторона стекла была покрыта матовой пленкой, которая уже начала отставать вверху, над трещиной. Девушка догадалась, что пленку наклеили, чтобы затемнить стекло и не дать ей возможность подать сигнал тревоги, попросить о помощи.

Она развернулась всем телом, так что ягодицы прижались к подоконнику. Все, что было в комнате, – это стеганое одеяло и лампочка под потолком, а также звукоизоляция с поверхностью в виде коробки для яиц и резиновая подстилка на полу.

В стене напротив виднелась дверь, также оклеенная серыми губчатыми пластинами. В пластинах был сделан круглый вырез – из него торчала дверная ручка.