Таким образом, в Казахской степи фактически начала складываться новая казахская элита, чьи права и привилегии основывались уже не на происхождении от ханского рода, а на личных заслугах, за которые они награждались имперскими чинами, званиями, орденами и медалями. Поскольку, получая награды от имперских властей, представители «новой элиты» в большей степени зависели от них, руководители региональной администрации, в ведении которых находились казахи, нередко готовы были поддержать их в противовес потомкам Чингис-хана даже с нарушением предписаний закона.

В результате принятия положений 1867–1868 гг. казахские султаны-Чингизиды лишились возможности занимать должности окружных и волостных султанов (пусть даже и путем борьбы на выборах с представителями «черной кости»), которые были отменены. Более того, привилегированное положение потомков Чингис-хана, в частности налоговый иммунитет, было отменено. Во «Временном Положении об управлении в Уральской, Тургайской, Акмолинской и Семипалатинской областях» от 21 октября 1868 г. содержался Исчерпывающий перечень лиц, которые освобождались от уплаты налогов:

Таким образом, большинство казахских султанов было приравнено по статусу к основной массе казахов, проигрывая в правах и привилегиях даже представителям менее знатных родов, отличенных российскими чинами или наградами. Учитывая, что далеко не все казахские султаны обладали и значительным состоянием, подобные изменения их статуса имели для них весьма негативные последствия, заставив ряд султанов более активно участвовать в деятельности органов волостного управления либо же делать карьеру на российской службе.

Далеко не многие представители ханского рода достигли высокого положения в имперской чиновной иерархии. Тем не менее известно несколько казахских султанов, дослужившихся до высоких военных чинов. К ним относятся, в частности, генерал от кавалерии султан Гази Валиханов (был также членом Русского географического общества[491]), полковник Губайдулла Джангиров (князь Чингиз), проявивший себя отважным воином и полководцем во время русско-турецкой войны 1877–1878 гг.[492], а также вышеупомянутый Ч. Валиханов, дослужившийся до звания штабс-ротмистра, однако более известный как ученый и разведчик, совершивший в 1858–1859 гг. миссию в китайский Восточный Туркестан[493]. Немного выйдя за рамки хронологии данного исследования, можно вспомнить и А. Букейханова — казахского ученого и политического деятеля, депутата Государственной Думы, лидера партии «Алаш» и затем руководителя правительства «Алаш Орды»[494].

Казалось бы, можно сделать вывод, что лишение представителей «белой кости» сословных привилегий в 1860-е гг. стало логическим завершением длительной политики имперских властей по ограничению полномочий казахской элиты и окончательной интеграции Казахстана в состав России наравне с другими регионами. Однако такой вывод был бы не вполне корректным. Отмена особого статуса потомков Чингис-хана в Казахстане, как можно увидеть, происходила в эпоху «Великих реформ» в Российской империи, когда аналогичные процессы по превращению сословного общества в единую совокупность подданных императора (пусть и с фактическим сохранением многих сословных привилегий дворянства) происходили во всех регионах России. Таким образом, можно рассматривать эволюцию статуса «белой кости» в Казахстане не только как отмену прав, привилегий и льгот представителей этого сословия, но и как повышение статуса остальных слоев казахского населения, получивших больше возможностей для участия в политической жизни, деятельности органов управления и пр.

В заключение стоит отметить, что даже после формальной отмены привилегированного статуса потомков Чингис-хана они продолжали пользоваться традиционным уважением в Казахской степи. В частности, известно высказывание казахского политического деятеля Кунанбая Ускенбаева, отца выдающегося казахского просветителя Абая Кунанбаева (отметим, что Кунанбай и сам в свое время занимал пост окружного султана, хотя и принадлежал к «черной кости»): «В нашей мирской жизни все решают Чингизиды, в религиозной — ходжи»[495]. Эти слова были произнесены в 1879 г., т. е. уже спустя значительное время после формальной отмены особого статуса Чингизидов. Таким образом, официальная отмена привилегированного положения потомков Чингис-хана в силу традиционного почтения к ним со стороны населения Казахстана не лишила их былого уважения в степи на бытовом уровне, хотя их политическое значение с этого времени фактически было утрачено.

Выше мы рассмотрели немало примеров провозглашения казахских султанов-Чингизидов ханами при полном соблюдении чингизидских традиций, но вопреки воле российских имперских власти, которые воспринимали их как узурпаторов и, соответственно, в ханском достоинстве не признавали. Несколько особняком среди них стоит Кенесары Касымов. Деятельность Кенесары стала привлекать внимание историков уже вскоре после его смерти (он погиб в 1847 г., а первые исследования, посвященные его жизни и деятельности, появились уже в начале 1870-х гг.) и имеет на сегодня весьма обширную историографию. В течение длительного времени его движение рассматривалось (и рассматривается в современном Казахстане) именно как национально-освободительная борьба казахского народа против российского имперского владычества. Рассмотрим, однако, насколько справедливо подобное мнение.

На наш взгляд, в действиях Кенесары наиболее отчетливо проявилось стремление восстановить упраздненные политико-правовые институты Казахского ханства, причем, хотя сам он провозглашал намерение возродить ханство своего деда Аблая, однако во многих его действиях усматривается также и подражание политико-правовым традициям еще Золотой Орды. Так, он стал издавать собственные указы-ярлыки и восстановил ханскую систему налогов и повинностей, в его аппарате появились специальные институты, занимавшиеся финансовыми и международными вопросами, — в чем нельзя не увидеть аналогов золотоордынских диванов.