– Милорд, то, что вы говорите, пахнет изменой! – промолвил епископ.

– Идите к черту! – сказал Эдвард, продолжая богохульствовать у святого алтаря. Епископ, потеряв дар речи, умолк.

Король приближался к ним по широкому центральному проходу, называвшемуся много столетий дорогой Павла, вместе со сладострастной графиней Каслмейн на последнем месяце беременности, опиравшейся о его руку, а за ними следовало, как король это называл, «ночное имущество», свита, толпившаяся сзади. Анна низко присела в реверансе, но головы не склонила, продолжая смотреть на приближавшегося короля.

Ему было тридцать пять, рост выше среднего, а былую юношескую миловидность портил слишком длинный нос, придававший лицу пронзительное и недоверчивое выражение, зато улыбка была обворожительной.

– Наша давно потерянная леди Анна, – сказал король с легким французским акцентом, протягивая руку, чтобы поднять ее.

– Ваше милостивое величество, это вы наконец нашли меня, – ответила Анна, позволяя ему завладеть ее рукой. У нее вновь затеплилась надежда.

Король слегка нахмурился, бросив взгляд на Эдварда.

– Милорд граф, нас огорчает, что вы не пригласили вашего короля по столь торжественному и важному случаю. Если бы не наш дорогой епископ Илийский, мы узнали бы о вашей женитьбе только из газетного листка, что продают на улицах за пенни.

Эдвард метнул в епископа взгляд, исполненный яда, но изогнулся в низком поклоне, прижимая руку к сердцу.

– Ваше величество оказывает мне честь, просить о которой у меня не хватило дерзости.

Улыбка короля Карла стала шире.

– Да ну же, милорд, мы не можем поверить, что у вас не хватило дерзости или отваги. Скорее мы готовы обвинить вас в том, что вы не используете эту отвагу у нас на службе.

Эдвард смутился, но снова отвесил поклон:

– Сир, я, как всегда, вам повинуюсь.

– В таком случае мы и вправду рады вас видеть.

Король хлопнул Эдварда по плечу и сделал знак придворному, выступившему вперед с бумагой в руках.

– Милорд Уэверби, мы пришли не с пустыми руками, наш свадебный подарок должен вознаградить вас за верную службу в прошлом, настоящем и будущем.

Придворный откашлялся, прочищая горло, и заглянул в бумагу.

– Мы рады даровать леди Анне Гаскойн и ее первенцу наследственные права на наши земли в колонии Виргинияи прочая и прочая.

Король поднял голову от бумаги и лукаво улыбнулся Анне:

– Такие земли, как мы уже сказали, расположены вдоль плодородной реки. Джеймс и наши советники уверяют нас, что они как нельзя более подходят для разведения табака.

Анна снова сделала реверанс, гадая, что имел в виду король.

Уэверби отвесил поклон. Наконец-то! Но когда смысл речи короля дошел до него, Эдвард напрягся.

– Ваше величество, вы, конечно, шутите. Ваш дар означает, что никакая его часть не может быть продана, а отдать эти земли леди Анне лично, независимо от ее брака.

Эдварда била дрожь от подобного оскорбления, с его языка едва не сорвалась брань в адрес короля, но он вовремя взял себя в руки.

Король постучал пальцем по документу:

– Вижу, милорд, наша щедрость вам не по вкусу. Неужто вы оспариваете наше божественное право делать подарки по собственному усмотрению?

Уэверби снова поклонился не слишком низко, но без намерения проявить неучтивость.

– Я ни в коей мере не оспариваю ваши права, ваше величество. Дело в том, что со времен старой королевы Елизаветы никто не слышал о возможности ограничить права нового владельца.

– В таком случае вы слышите об этом сегодня вечером, милорд. Неужто нам придется сожалеть об этом?

На этот раз Эдвард отвесил более низкий поклон.

– У вашего величества не будет причины сожалеть о вашей изобретательной щедрости.

Барбара Каслмейн кашлянула в кулачок. Король рассмеялся. Эдвард сделал над собой усилие и улыбнулся, хотя до него теперь дошло, до какой степени он стал мишенью королевской шутки.

Король Карл кивнул, переводя взгляд с сияющей Анны на Эдварда и обратно.

– Ах, Уэверби, мы искренне верим, что у нас не будет причины раскаяться и усомниться в столь верном подданном.

Король сделал знак рукой, и другой придворный выступил вперед с портфелем для депеш.

– Мы доверяем вам отвезти эти зашифрованные сообщения нашему брату Йорку на военный корабль «Король Карл» в Лоустофт. Как вы знаете, несколько дней назад он разбил голландцев в великом сражении, но едва не погиб в бою. В этих письмах в дополнение к целому ряду серьезных вопросов мы приказываем ему вернуться к безопасности наших берегов.

– Просто Господне чудо, что герцог Йоркский уцелел и ничуть не пострадал, – заметила леди Каслмейн. – Все, кто был с ним в этом сражении, убиты. А поскольку он наследник…

Анна с любопытством наблюдала за любовницей короля. Никто, кроме Барбары Каслмейн, не осмелился бы напомнить королю из династии Стюартов о том, что его королева, крошечная португальская инфанта, все еще бесплодна. Или что ее собственные дети имеют сходство с королем, что давало ей основания надеяться на легитимизацию их положения или на то, что король окажет им предпочтение.

– Да-да, моя дорогая графиня, – нетерпеливо отвечал король, – но нам не следует задерживать лорда Уэверби. Чем скорее он отбудет, тем скорее вернется к своей молодой жене.

Эдвард не раз слышал такие диалоги без особого интереса, но сейчас он усвоил, что король всеми средствами хочет отдалить его брачную ночь, и пытался найти выход. Он принял от придворного портфель для депеш.

– Ваше величество, я отбуду на рассвете.

– Наша яхта «Причуда» пришвартована на реке возле дворца Уайтхолл и готова принять вас и доставить на быстроходный корабль на Медуэй, а оттуда к местонахождению флота. Вы должны отбыть немедленно, чтобы не пропустить прилива. До вашего возвращения ваша супруга будет хранить ваши земли в неприкосновенности.

Он передал Анне тяжелый пергаментный свиток, с которого свисала красная печать на шнурке.

– А чтобы она не скучала, мы принимаем ее в свой круг при дворе и будем оказывать ей свое королевское покровительство.

Епископ вздрогнул, потом заговорил, и голос его был хоть и тонким, но полным решимости:

– Ваше величество, я готов предоставить моей племяннице кров на то время, пока не вернется ее супруг.

Король нахмурился.

– Нет, епископ, мы не будем медлить с отъездом за город. Чума свирепеет с каждым днем, а вам следует вернуться к своей пастве. Такова наша воля.

От столь резкой отповеди короля епископ, побледнел и не проронил больше ни слова.