ступить в лужицу, выходя из автобуса на конечной, и Олесе показалось, что кроссовки хлебнули воды. Спустившись в метро, вспомнила, что готовой еды дома нет. Прислушавшись к ощущениям в ступнях, успокоилась, что обувь изнутри сухая, и простуда ей не грозит. Значит, можно не спешить и перекусить по дороге – например, в ресторанном дворике какого-нибудь торгового центра, расположенного невдалеке от подземки. Выбор пал на ТЦ «Европейский» на площади Киевского вокзала – небольшой крюк ей придется, конечно, сделать, зато быстро утолит голод.

Народу там было что пчел в улье, а его разноголосое жужжание силилось перекрыть звуки африканской музыки, рвущейся из четырех динамиков под потолком. Видимо, ритмы тамтама должны были поторопить жующую публику жевать более активно, дабы уступить место за столиком новым посетителям. Свободные места были в дефиците, но Звягиной повезло.

Водрузив поднос с двумя блинчиками и стаканом чая на длинную стойку, рассчитанную на пять человек, и устроившись на высоком табурете между дамой предпенсионного возраста, манерно отделяющей чайной ложкой от бисквитного пирожного крохотные ломтики и красивым движением отправляющей их в рот, и молодым человеком с бейджем салона связи на нагрудном кармане рубашки, который жадно поедал огромный бургер, запивая колой и не отрывая глаз от смартфона, Олеся принялась неторопливо поглощать свою еду, задействовав на полную мощность весь пофигизм.

Отключиться от гама и тесноты получилось, за что Олеся себя похвалила: ей было над чем подумать. За сегодняшнее утро у нее накопилась информация, которая, может быть, не была донесена до следствия. Например, о приоткрытой двери в зимний сад. Этот факт, кстати, усиливал версию о куске яшмы как орудии убийства. И совсем неважно, что дверь захлопнула Беркутова, а не кто-то другой. Тот другой – подразумевай, убийца – мог про дверь забыть, или не успел это сделать.

Неохваченным у Олеси из подозреваемых остался повар Николя, и ей вдруг захотелось окончить квест прямо сегодня, чтобы затем, уже в спокойной обстановке, структурировать результаты и на их основе постараться найти однозначный ответ. А завтра выяснить у Татьяны, кто из следователей ведет дело об убийстве, и передать полученные сведения на Петровку. И никакой помощи от Коновалова больше ей не надо.

А вправду, почему бы и не поехать? Время непозднее. Адрес михеевского особняка она знает, а какой электричкой и с какого вокзала добираться, уж как-нибудь да сообразит.

Экономка, помнится, сказала, что повар по понедельникам занимается стряпней на всю неделю, сама же Любовь Сергеевна в этот день выходная. Сегодня понедельник – все очень удачно складывается.

Страшновато, конечно, что, кроме повара, в доме никого не будет: хозяин штаны просиживает у себя в министерстве. Но Олеся, беседуя с возможным убийцей, поведет тонкую игру, и Николя не заподозрит, что попался на уловку, когда и если выдаст себя словом или мимическим жестом. Его реакцию Олеся зафиксирует в памяти и следователю доложит.

А в том случае, если в убийстве виновен кто-то другой: сам Турчин или юрист Валяев, то Звягиной вообще опасаться нечего, однако нанести этот визит требовал ее внутренний перфенкционист, желающий вычеркнуть из списка подозреваемых и повара тоже.

Холодом обдала внезапная мысль: Турчин не мог убить жену! Если убийца – тот, кто вызвал ее из гостиной, о чем Олесе получасом раньше поведала Ирина Беркутова, круг подозреваемых сужается. Их остается двое – юрист и повар, потому что Турчин в это время валялся на диване.

Но разве не мог быть у Турчина сообщник?

Дикое предположение.

А может быть такое, что эти события – то, что Ларису кто-то вызвал из гостиной, и то, что убили ее получасом позже – ничем не связаны между собой?

Связаны, скорее всего. Однако сейчас ломать над этим голову бесполезно. Но с поваром нужно быть поосторожнее – его ставки выросли.

Прихлебывая остывший чай из стакана, она принялась изучать маршрут к поселку Ново-Рогачево, открыв в смартфоне расписание электричек. Если она поторопится, то запросто успеет завернуть домой, чтобы сменить плащ на ветровку и все-таки переобуться. И даже в этом случае в михеевский особняк она рассчитывала прибыть до возвращения хозяина из присутствия и до того же момента убыть.

У подъезда ее ожидала суровая Настя.

– Мама Лёля, – страшным шепотом прошипела она, чтобы никто, кроме Олеси, ее обращения не слышал, и добавила громче: – Ты разве забыла, что у меня письменная контрошка по инглишу в среду? А мы еще слова не заучили! Я тебе в дверь звоню-звоню, а ты обещала, что дома весь день, а самой нету!

– Контрошка? По инглишу? – растерянно переспросила Олеся. – Извини, Настенька, из головы выскочило! Но мы успеем! Точно успеем! Чего их разучивать-то, эти десять слов?..

– Не десять! Двадцать! И они сложные! – строптиво проговорила названная дочка.

– Ну и подумаешь – двадцать! Тоже мне, сложные: рэт, кэт и маус.

– Кьюкемба и амбрелла! – возмущенно возразила Настёна.

– Вот видишь, ты часть уже знаешь. Мы по ним сегодня вечерком пробежимся, завтра закрепим, проверочный диктант устроим, и пятерка тебе обеспечена. Договорились?

– А сейчас? – надулась Настёна.

– Сейчас я тороплюсь, извини, детка. Очень надо в одно место попасть хотя бы до половины шестого. Вернуться планирую около восьми. Так что, жди от меня звонка. А пока сама немножко подучи, как они пишутся. Хотя – нет, не надо. Еще запомнишь как-нибудь криво, потом переучивать тебя замучаемся.

В электричке Олеся просматривала новости в смартфоне. Ни на чем серьезном сосредоточиться не могла, хотя планировала воспользоваться временем в дороге, чтобы набросать-таки концепцию для «Буклей и румян», над которой она начала думать накануне. Но ни вчера вечером, ни сейчас мысли не слушались, разбегаясь под напором подступающего нервного напряжения. Под ложечкой противно-тоненько вибрировало, руки слегка подрагивали. Истеричка.

Сунула в уши наушники – музыка ее успокаивала обычно. Любовалась пейзажами, проплывающими за окном. Успокоилась.

На станции Рогачево пересела в полупустую маршрутку, которая довезла ее до коттеджного поселка. Немного поплутала по улицам и вышла наконец к михеевскому особняку.

Нажала на клавишу видеодомофона. Всполошилась, что забыла придумать, как ей представиться, когда повар снимет трубку. Мысли заметались еще пуще. Она цыкнула на них, чтобы угомонились: не хватало еще волноваться по поводу того, что она скажет повару.

– Вы к нам? – донесся из динамика смутно знакомый голос.

– Э… Да. Я бы хотела переговорить с Николаем. Поваром. Если возможно. Вы Николай?

– Нет, уважаемая госпожа Олеся Звягина, мы не Николай, – говоривший усмехнулся. – Не уверен, что он сейчас здесь. Я посмотрю. Подождите минутку, пожалуйста.

Ждать пришлось минут пять. Потом динамик ожил снова:

– Сожалею, но сегодня его