заложило, – пошутил чиновник, отходя от двери и так же шутейно массируя пострадавшее ухо указательным пальцем. – Кстати, полезная привычка. Советую. Никогда не торопитесь входить в помещение, и тогда вы сможете услышать массу интересного.

– А после этого следует в дверь вежливо постучать? – язвительно поинтересовалась она.

– А это, уважаемая Олеся Звягина, зависит от обстоятельств. Хотя можно и постучать. Но не в этот раз. Потому что я вот прямо сейчас догадался, где могут лежать те самые ножницы, о которых доложила вам жадная Любаша. Пойдемте.

– Да не нужны мне эти ножницы! – запротестовала Олеся. – И начальник мой про них давно забыл, наверно!

– Нет уж, нет уж… Умерла так умерла. Тем более, это рядом.

Он подошел к двери зимнего сада и открыл ее настежь, предлагая гостье войти.

Ступив под прозрачные своды оранжереи, где свет закатного солнца лился сквозь стекла витражей, лаская зелень деревьев, кустов и цветущей травы, и где для полноты картины не доставало лишь птичьего щебета, она услышала совершенно неуместный тут звук – доносящееся откуда-то сверху едва различимое, на границе слуховых возможностей, гудение, природу которого определить не смогла.

Прошлый раз такого не было. Хотя в субботу Любовь Сергеевна все ее внимание заняла, Олеся могла и не расслышать. Ей стало тревожно и любопытно одновременно, и она спросила хозяина, замершего у нее за спиной:

– Кондиционер? Вытяжка?

И сделала неопределенный жест рукой, поясняя вопрос.

– Как вы сказали? Вытяжка? – переспросил он с недоумением. – Нет, это у меня сигнализация немного разболталась, пришлось динамики приглушить до минимума. Не обращайте внимания, госпожа Звягина. Мы с вами здесь ненадолго.

Он плотно притворил дверь, и даже плечом слегка приналег на бронированную створку.

Услышав, как клацнул фиксатор дверной ручки, Олеся порадовалась, что дверь в зимний сад не запирается изнутри на ключ – со слов экономки.

Михеев проговорил:

– Вы погуляйте пока, осмотритесь… Я вас найду через минуту, у меня тут одно дело есть. Если вон по той аллейке пойдете, увидите вазоны с цветущими хризантемами. Советую. Сорта сам выбирал.

– Я тут подожду, – ответила Олеся немного растерянно.

Происходящее нравилось ей все меньше.

– Как хотите, – пожал плечами Михеев. – В таком случае, помогите мне с этой кадкой справиться.

Прямоугольный короб, облицованный по бокам дощечками карельской березы, высокий – Олесе до середины бедра, – метр по длине и полметра по ширине, с торчащими из торфяного грунта спиралевидно извивающимися стволами молодого бамбука, кадкой назвать было трудно, но Олеся не стала спорить.

– Что надо? – спросила она без энтузиазма.

– Передвинуть.

С этими словами чиновник уперся руками в борт гигантского кашпо и принялся толкать в сторону двери. Днище скрипело о кафель, ящик, хоть и неохотно, но полз, однако, в принципе, у Михеева все получалось, и помощь ему была не нужна.

Олесе стало не по себе. Ящик был достаточно тяжел, чтобы запечатать вход в оранжерею, приткнув его вплотную к створке, распахивающейся внутрь.

– И зачем? – спросила она осипшим от волнения голосом.

– Сергевна слишком любопытная. Но это временная мера. Напрасно вы отказались полюбоваться хризантемами.

– А сейчас уже поздно? – зачем-то спросила Олеся.

– Да нет, в принципе. Но вы же хотите, чтобы я эту дверь освободил поскорее? Если да, то нам налево.

Он сделал приглашающий жест рукой, и Звягина сообразила, что они направятся в сторону пожарного выхода. Предположение ее успокоило и даже слегка взбодрило.

Экономка ведь рассказывала, что хозяин устраивает для всех своих пассий экскурсию по оранжерее, и к той дверце тоже подводит – такой у него ритуал. Похоже, первоначальное впечатление у Олеси было верным – он все-таки решил за ней приударить, несмотря на парфюм и макияж.

Он шел впереди – молча и сосредоточенно, однако, когда поворачивал к гостье лицо – для того, видимо, чтобы убедиться, что та никуда не делась – в его взгляде читалось радостная и немного нервозная эмоция предвкушения.

«Так и есть», – подумала Олеся со смесью досады и облегчения.

Ей еще не доводилось отбиваться от маньяков, но она справится, пустяки. Вокруг много предметов, которые можно использовать как орудие защиты. Вот хотя бы чугунный ухват на длинном деревянном черенке, которым Любовь Сергеевна поддевает стоящие на высоких полках горшки с кактусами и суккулентами, чтобы, подтащив поближе, полить или удобрить. После того как развратник получит по шее парочку увесистых плюх дубинкой, вмиг отрезвеет. Еще и принесет извинения.

Дверь пожарного выхода тоже была открыта. Под порывами ветерка она покачивалась, легонько ударяясь о стенку стеллажа, стоящего от проема слева. Стеллаж был уставлен прозрачными емкостями с цветущими орхидеями, которым сквозняк был явно не на пользу.

Опять экономка не доглядела? Ну, ей нагорит…

С улицы веяло пряной осенней прохладой. И предвечернее небо было чистое до синевы.

Чиновник свернул к орхидеям. Видимо, тоже озаботился их самочувствием.

Олеся прошла вперед.

Остановившись в проеме, с шестиметровой высоты она увидела внутренний двор: бассейн – уже без воды, сияющий черным кафельным нутром, и теннисный корт за бассейном в обрамлении пока еще сочно-зеленого газона, но уже поредевших кустов.

Странно, что створка отворяется вовнутрь. Однако Олеся быстро поняла причину: лестничная площадка была слишком узкой, чтобы называться площадкой. Если бы дверь открывалась наружу, то, поднявшись по лестнице до самого верха и нажав кнопки кодового замка, пришлось бы спуститься на несколько ступенек, прежде чем дверь распахнуть, а зачем такие трудности, когда их можно учесть и избежать?

Если же случится пожар – чего не пожелаешь никому категорически, – бойцы МЧС смогут проникнуть в оранжерею просто выбив дверную створку, вместо того чтобы тратить драгоценное время на кодовый замок, комбинация цифр которого им может быть и неизвестна.

Ей захотелось выйти на площадку и, водрузив ладони на металлические перила, окинуть взглядом горизонт, вообразив себя капитаном корабля на мостике. И вдохнуть полной грудью чистый воздух столичного предместья. И – что самое главное – сохранить за собой возможность сбежать от липкого чиновника, если так сложатся обстоятельства. Лупить кого бы то ни было по шее деревяшкой – не ее стиль. А скатиться вниз по лестнице, больше напоминающей трап, она сумеет. В отличие от боязливой экономки.

Ей осталось переступить порожек, но она не успела – Михеев дернул ее за плечо, останавливая.

Развернувшись, она вопросительно на него посмотрела.

– Погодите. Погодите минутку, я должен у вас кое-что выяснить.

Они оказались друг от друга на расстоянии локтя, ближе могли быть только объятия. Олеся почувствовала горько-кислый запах дыхания курильщика со стажем, пробивающийся сквозь ментол освежителя для полости рта, а от резкого запаха дезодоранта у нее запершило в горле.