же тебе сам сообщение в ресторане оставил… Столик на этого… «Попуса» зарезервировал… — Филин старался изображать саму доброту и душевность, но получалось слабо, да и не нужно ему сильно стараться, ведь я уже понял, что дальше будет, и он тоже особо не скрывал намерений.

Усатики пытались отсечь меня от машины. Подходили так, чтобы была возможность кинуться на меня всем скопом, не мешая друг другу.

— А я думал, вы за мной следите, — саркастически хмыкнул я. — Ну так что? Есть новости? Нашли Сухого?

— Нашли, — оскалился молчавший до этого Рыхлый. — И сухого, и мокрого…

С этими словами они бросились на меня одновременно. Рыхлый оказался впереди. Уж очень ему не терпелось меня подмять.

Бах! — выстрел грянул, будто из ниоткуда, и свалил Рыхлого.

Он брыкнулся на землю и дико завопил, схватившись за простреленную ногу:

— А-а!!! Су-ука!!!

Остальные встали как вкопанные, в их глазах застыл ужас и недоумение. Мотали бошками в поисках стрелка, но приближаться ко мне не осмелились. Не сразу до них дошло, что пуля вылетела прямо из кармана моей ветровки, в котором я держал руку. Я пальнул, не вынимая руки, как в боевике.

Ещё один трюк удался. Минус один, а остальные каратисты явно струхнули. Лишь Филин попятился к синей шестерке, косясь на меня. Он тихонько протянул руку к распахнутой дверце.

— Замри! — гаркнул я на него. — Руки поднял! Выше! Вот так… Отошел от машины! Быром!

— У-у-у!.. — скулил Рыхлый, из толстого бедра которого струилась кровь.

Я мельком глянул на этого пострадавшего. Артерию, вроде, не задел, надеюсь, не сдохнет. Хотя когда стрелял, хотелось прямо чтобы наповал. Признаюсь, еле заставил себя перевести ствол вниз, в ногу, напоминая себе, что я-то, в отличие от них, мент, а не бандит.

Я согнал в кучу троицу, подошел к их машине и заглянул внутрь. На заднем сиденье красовался потертый обрез, сделанный из одноствольного ружья марки «ИЖ».

Я взял оружие в левую руку, правой сжимал рукоятку своего ПМ, не сводя ствола с каратистов.

— Ну так что? Коллеги-бандиты? Убрать меня хотели? На кого работаете?

— Андрюх! — всплеснул руками Филин. — Да ты чего⁈ Мы же свои!

— Руки! — рявкнул я, и тот снова вздернул их вверх.

— Ты на фига Рыхлого подстрелил? — Филин тянул уголками губ улыбку, но она получалась холодной и отталкивающей. — Мы же просто пошутили… Да мы обрез даже не вытащили. Сам же видел!

— Обрез вы не вытащили, чтобы меня не спугнуть раньше времени. Посчитали, что ни к чему он вам — я один, а вас, борзых, четверо…

В это время на дороге показался грузовик с узнаваемой бело-синей зиловской мордой. До него еще далеко, но уже слышен скрип бортов кузова, что раскачивались на ухабах.

Я подошел, выдернул из замка зажигания «шестерки» ключи и скомандовал.

— В машину! Быстро! И этого заберите, — кивнул на корчащегося от боли Рыхлого.

— Тебе хана… — скрипел он сквозь зубы.

Я навел на него ствол обреза. В грудь, потом не торопясь опустил ниже, в район живота, потом еще ниже, остановил дуло на том месте, где сходятся ноги, и проговорил:

— Что там у вас в обрезе заряжено? Дробь, пуля или картечь? Щас проверим!

— Не стреляй! Не стреляй! — заблажил Рыхлый, закрывая окровавленными руками пах.

— Заткнись и притворись, что тебе хорошо и ничего не болит. Пикнешь — убью!

Я перевел взгляд на Филина и добавил:

— Что встал? Тащи раненого кабана в шоху.

Филин кивнул своим, и каратисты бросились поднимать «одноногого» товарища. Тот, стиснув зубы, поскуливал, ведь из песни слов не выкинешь — каждое движение причиняло боль, но терпел, косясь на обрез.

Наконец, все четверо утрамбовались в жигуль, а я ботинком поводил по земле, забрасывая песком лужицу крови на дороге. Сел в мерс, и, чуть отъехав, поставил его так, чтобы грузовик мог пройти по дороге.

Одних каратистов оставлять нельзя, это я прекрасно понимал, но был тут свой резон. Они должны считать, что я Гошин подручный. Бандит, то есть… А значит, после покушения на себя, их должен либо доставить к боссу, либо грохнуть прямо тут. Ни того, ни другого мне делать нельзя, как бы этого ни хотелось. И сейчас мне нужен единственный пленный, например, Рыхлый. Одного языка вполне себе хватит, чтобы выпытать все, что нужно, а другие пускай думают, что сбежали. Я посматривал на дорогу и отсчитывал секунды.

Так и произошло. Вернее, почти так, как я рассчитывал. Лишь только грузовик поравнялся с шестеркой, на какое-то мгновение перекрывая мне обзор, из нее выскочили каратисты и рванули в степь. Припустили, как заправские спринтеры, спортсмены все-таки.

Отлично! Бегите, соколики, бегите! И скажите своему главному, что… Так, стоп! Почему бегут только двое? Где третий?

Я вылез из машины, пряча пистолет за спиной, чтобы не увидел в зеркалах водила удаляющегося грузовика. И направился к шестерке. Филин, как это ни странно, сидел внутри «Жигулей». Он неторопливо вылез. Ишь ты, подумал я. Сволочь, а своего не бросил.

Я сделал вид, что целюсь в убегавших, до которых уже было несколько десятков метров. Но потом оглянулся на грузовик, хмыкнул, будто с сожалением, показывая своим видом, что стрелять палевно, да и расстояние большое уже, хрен попадёшь. Плюнул, будто бы с досадой, опустил ствол и проговорил:

— А ты чего не сбежал?

— Давай договоримся, — пробурчал главарь. — Ты отпускаешь нас с Рыхлым. Не просто так… За вознаграждение.

— Сколько?

— Десять штук.

— Откуда у таких неудачников, как вы, столько денег?

— Накопили… Не веришь. Поехали в зал.

— Верю, — усмехнулся я. — Но денег мало.

— Жадный ты, Андрюша… Скажи свою цену.

— Ну скажем… В пять раз больше, и мы договоримся, — заломил я, чтобы уж наверняка огорошить.

Не скажу же я ему, что деньги мне по барабану, бандит все-таки — это им непонятно будет… Мне от них инфа нужна, а не бабки.

— Охренел⁈ — дернулся Филин, будто хотел вмазать мне за мою непомерную жадность. — Откуда у нас такие деньги?

— Ну не знаю… — будто участливо пожал я плечами. — Меня мало колышет. Мне тоже рисковать за копейки не резон. Гоша башку открутит, если узнает, что я вас отпустил. Вы ведь на него охотитесь…

— Ни на кого мы не