— Если ты верно понял их намерения и если они опережают нас примерно на день пути, это означает, что сегодня вечером они ночуют возле Эрмской развилки. И, следовательно, завтра они разделятся.

— Одна группа пойдет на север, а вторая продолжит путь на восток, — уточнил Орвейн.

— Но проверить это мы сможем не раньше завтрашнего вечера, когда прибудем к развилке, — отметил Ортан.

— Послушайте, — протянул Теожен, прищурившись и разглядывая нацарапанную карту, — возможно, мы сумеем узнать об этом несколько раньше.

Он смотрел на маленький перевал, с виду совершенно непримечательный. Теперь граф понял, почему его старый товарищ по оружию не забыл о нем, рисуя карту.

— Вот перевал, — объяснил Орвейн. — Гельты через него не переходили. Либо они не знают о его существовании, либо зашли дальше, когда решили пойти к Эрмской развилке. Но у нас еще есть время. И перед нами — способ сэкономить бесценные часы.

Граф Аргор выпрямился, широко улыбаясь.

— Господа, — сказал он с удовлетворением, — наконец преимущество на нашей стороне.

Несмотря на усталость, Лорн не мог уснуть. Он оставил Иссариса в замке Аргора и с первого же дня в экспедиции убедился, что ему очень не хватает успокаивающего присутствия кота. Похоже, Иссарис отгонял от него тревоги и страхи. Без рыжего кота кошмары, холодный пот, сомнения и сожаления возвращались, как только он засыпал.

Если он вообще засыпал.

Ему удалось задремать, но треск полена в костре разбудил в его душе эхо молнии, разрывающей небо над Далротом. Лорн вздрогнул и, часто дыша, какое-то время сидел на одеяле, не в силах прийти в себя. Его меченая рука болела, и он беспокоился, что кто-то увидит его в этом состоянии. Но, к счастью, все в пещере, казалось, крепко спали.

Лорн понял, что уже не уснет. Он вздохнул и встал, морщась от боли в пояснице, нывшей после стольких изнурительных дней в седле. Взяв шпагу, он знаком сообщил часовым о своей отлучке и вышел.

Усевшись перед входом в пещеру, Лорн дал себе время насладиться тишиной и свежестью горного ветра, такого приятного после жаркого и знойного дня. Ночь была ясной, и луна стояла высоко в небе. Бледные созвездия Большой туманности терялись за черными гребнями на горизонте. Лорн с удовольствием смотрел по сторонам, не боясь слепящего солнечного света.

Впустив спокойствие диких аргорийских гор в свое сердце, он сидел и улыбался…

…как вдруг заметил двоих человек, которые отошли от пещеры, тихо переговариваясь.

Лорн без труда угадал внушительный силуэт графа. Со вторым собеседником было сложнее, и только когда он снял капюшон, Лорн узнал в нем Гильема. Помедлив, он бесшумно приблизился к ним и остановился на расстоянии.

Теожен ласково, по-отечески вел себя с молодым человеком. Без сомнения, он знал его с детских лет; без сомнения, он успокаивал его перед предстоящим боем с гельтами, за которыми они гнались уже столько дней. Гильем слушал и кивал, стараясь храбриться.

Наконец Теожен крепко обнял его, стремясь рассеять последние сомнения и придать мужества, после чего они разошлись. Погруженный в мрачные мысли, Гильем возвратился в пещеру, не заметив Лорна, который уже сидел на большом плоском камне. Граф же увидел его, подошел и сел рядом, устало вздохнув.

— Вы слышали наш разговор? — спросил он.

— Нет, но я все понял.

— Он боится.

— Что тут удивительного? Чем дальше мы углубляемся в эти горы, тем уязвимее становимся. У лошадей разбитые ноги, еда на исходе. Люди сомневаются. А завтра нам придется разделиться, чтобы продолжить преследование.

— Мы скоро догоним гельтов. Завтра. Или послезавтра.

— И люди умрут. У Гильема есть повод бояться.

— Он не боится умереть.

— И зря.

Заинтригованный Теожен повернулся к Лорну.

Что этот человек мог иметь общего с молодым рыцарем, которым был когда-то? Лорн был возраста Гильема, когда граф впервые встретил его при дворе Верховного королевства. Несколькими годами позже он возвратился с границ Вальмира, овеянный славой, вступил в ряды Серой гвардии и собирался сочетаться браком с прекрасной Алиссией Лоране, дочерью могущественного герцога Сарма и Валланса. Казалось, жизнь благоволила ему во всем. Его счастье и успехи были дерзкими.

— Вы вот тоже не спите, — заметил Теожен.

Лорн скупо улыбнулся:

— Я не боюсь. Мои страхи умерли в Далроте.

— Умерли ли они там? А может, так и остались в тюремном плену? Если второе, я не завидую вам. Любой человек есть всего лишь сумма своих страхов и своего мужества, рыцарь. Если ваши страхи продолжают жить там, это означает, что вы потеряли часть себя. Впрочем, не думайте, что я жалею вас.

Лорн, в свою очередь, повернулся к графу. Они долго смотрели друг на друга: Лорн спрашивал себя, насколько прав Теожен. Затем он вернулся к созерцанию ночного горизонта.

Но теперь он смотрел словно сквозь него.

Из маленькой сумки, которая висела у него на поясе, Теожен вытащил жестяную фляжку. Он откупорил ее, отпил глоток и протянул Лорну. Тот отхлебнул и почувствовал вкус душистого спиртного напитка, который словно наполнил его рот расплавленным металлом. Он скривил лицо и чуть не поперхнулся.

— Да, малость крепковато, — кивнул граф, забирая фляжку.

— Малость… крепковато? — сиплым голосом повторил Лорн.

Как следует откашлявшись, он спросил:

— Что это?

— Рецепт моих гор. Неплохой вкус, вы не находите?

— Ну… необычный.

— Еще хотите? — предложил Теожен, протягивая фляжку.

Лорн покачал головой. Граф пожал плечами и отпил глоток.

— Вам не по душе Дориан, верно? — осведомился он, помолчав.

Лорн замешкался с ответом, а потом заметил, что граф понимающе улыбается. Очевидно, он знал, что за человек Дориан Лейстер. Очевидно, Лорн оказался не первым, кто не поладил с ним.

— Да, не по душе, — сказал он. — Но мне кажется, что это взаимно.

— Лейстер относится к вам с недоверием, рыцарь. И если начистоту… — Теожен помолчал, дожидаясь, когда Лорн посмотрит ему в глаза. — Можете ли вы упрекать его в этом? — спросил он с вежливым намеком.

Лорн не ответил.

Затем он опустил взгляд на свою меченую руку, пальцы которой только что разминал. Он подумал о том, каким кажется со стороны, что о нем, о его внешности и поведении знают и думают другие. После чего он поднял голову и встретил дружелюбный и чуть насмешливый взгляд графа.

— Дориан зануда, но он человек преданный, справедливый и мужественный, — произнес Теожен. — К несчастью, по неведомой мне причине он злится на весь мир и на себя самого. Вот увидите, в конце концов вы поладите.