На середине второго пролета лестницы она остановилась. Внизу, в темном холле, был непонятный сквозняк – прохлада ночного воздуха, но не только. Тонкая, как тень, она подождала на лестнице, пока ее глаза не привыкли к темноте. Возможно, ей следует вернуться обратно наверх, запереть за собой дверь спальни и отыскать несколько таблеток, чтобы переждать время до восхода. Это было бы намного легче, чем жить так, как она сейчас, – когда наэлектризован каждый нерв. В коридоре, ведущем к кухне, она заметила какое-то движение. Темный силуэт показался в дверном проеме и исчез.

«Это просто темнота», – сказала она себе. Отыскивая выключатель, она провела рукой по стене, чувствуя рельефность бумажных обоев кончиками пальцев. Она нажала клавишу. Коридор был пуст. Лестница сзади нее была пуста, впереди – тоже. «Дура», – прошептала она себе и, спустившись по оставшимся трем пролетам, пошла по коридору к кухне.

Она не дошла до нее, когда ее подозрение насчет холода подтвердилось. Задняя дверь была напротив кухонной, и они обе были открыты. Это было странно, почти пугающе, видеть дом, который обычно был герметически закрыт, открытым на ночь. Открытая дверь зияла сзади, как рана.

Она прошла через покрытый ковром холл до холодного кухонного линолеума и была уже на полпути к двери, когда заметила стекло, поблескивающее на полу. Дверь не была оставлена открытой случайно, кто-то силой вломился в нее. Запах сандалового дерева кольнул ее ноздри. Он был неприятным, но то, с чем он был связан, было еще неприятнее.

Ей нужно сообщить Марти – это первое, что надо сделать. Не обязательно возвращаться наверх. На кухонной стене был телефон:

Ее разум раскололся пополам. Одна его часть трезво различала проблему и метод ее решения – где телефон и что сказать Марти, когда он поднимет трубку. Другая, объятая героином и постоянно находящаяся в страхе, растворилась в панике. Кто-то был рядом (сандаловое дерево), кто-то смертельно опасный, гниющий в темноте.

Но трезвая часть продолжала контролировать ее. Она пошла довольная тем, что была босиком – это позволяло ей двигаться почти бесшумно – к телефону. Подняв трубку, она набрала девятнадцать – номер спальни Марти. Один гудок, затем второй. Она молила Бога, чтобы он поскорей проснулся. Резерв ее самоконтроля, как она знала, строго ограничен.

– Давай, ну давай же... – шептала она.

Сзади нее послышался звук – тяжелые шаги, давящие стекло на мелкие части. Она повернулась – перед ней в дверном проеме стоял кошмар с ножом в руке, через его плечо свешивалась собачья шкура. Трубка выскользнула у нее из рук и паника полностью завладела ей.

"Говорила я тебе, – завопила она внутри Кэрис. – Говорила!"

Во сне Марти звенел телефон. Ему снилось, что он проснулся, поднял трубку и стал говорить со смертью на другом конце провода. Но звон продолжался, даже когда он кончил говорить, до тех пор, пока он не очнулся от сна, отыскал трубку и никого не услышал на том конце.

Он положил трубку обратно на рычаг. Звонил ли кто-нибудь вообще? Наверное, нет. По крайней мере, сон не стоил того, чтобы возвращаться к нему – его беседа со смертью была полной дребеденью. Скинув ноги с кровати, он натянул джинсы и был уже в дверях, протирая глаза, когда снизу донесся звук раздавливаемого стекла.

Мясник нагнулся, чтобы схватить Кэрис, сбросил шкуру с плеча, чтобы облегчить работу. Она увернулась от него один раз; второй. Он был громоздкий, но она отлично знала, что если он поймает ее, все будет кончено. Сейчас он был между ней и входом в дом, и она была вынуждена маневрировать по направлению к задней двери.

– Я бы не выходил отсюда... – посоветовал он. Его голос, как и запах, состоял из сладости и гнили. – Это небезопасно.

Его совет был наилучшим предупреждением для нее. Она обогнула стол и выскользнула через открытую дверь, пытаясь перепрыгнуть через осколки стекла. Она даже ухитрилась захлопнуть дверь за собой – отчего еще больше стекол попадало и разбилось, – и теперь она была уже вне дома. Сзади дверь распахнулась с такой силой, что она должна была бы слететь с петель. Теперь она слышала шаги собачьего убийцы за спиной – от них дрожала земля – идущие за ней.

Головорез был медлителен – она была проворна. Он был тяжел – она была легка, почти незаметна. Вместо того, чтобы бежать вдоль стены дома, что в конце концов привело бы ее опять к передней двери, где газон был освещен, она ринулась подальше от дома, моля Бога, чтобы этот зверь не увидел ее в темноте.

Марти, спотыкаясь, спустился по лестнице, все еще стряхивая с себя остатки сна. Холод в холле заставил его окончательно проснуться. Он отправился в кухню, откуда шел сквозняк. У него оставалось несколько секунд на то, чтобы увидеть стекло и кровь на полу, прежде чем Кэрис начала кричать.

* * *

Откуда-то, из какого-то невообразимого места, донесся чей-то крик. Уайтхед слышал голос, девичий голос, но затерянный в пустыне он не смог опознать его. Он не представлял, как долго он рыдал здесь, наблюдая за проклятием, появляющимся и исчезающим вновь, – казалось вечность. Его голова была полностью пуста, горло охрипло от стонов.

– Мамулян... – взмолился он вновь, – не оставляй меня здесь.

Европеец был прав, что не хотел идти в это Никуда один. Хотя он сотни раз безрезультатно молился об избавлении от этого, сейчас иллюзия начала смягчаться. Плитки кафеля, как стеснительные белые крабы, вернулись на свое место под его ногами; тяжелый запах собственного пота ударил ему в нос – более приятный запах, чем когда-либо чувствуемый им. Сейчас Европеец был перед ним, словно никуда не исчезал.

– Мы поговорим, Пилигрим? – спросил он.

Уайтхед дрожал, несмотря на жару. Его зубы стучали.

– Да, – ответил он.

– Тихо? С достоинством и вежливостью?

Опять:

– Да.

– Тебе не понравилось то, что ты видел?

Уайтхед провел пальцами по бледному лицу, и когда большой и указательный палец нашли переносицу, он сильно сжал ее, словно хотел прогнать видения прочь.

– Нет, будь ты проклят, – сказал он. От образов нельзя было избавиться. – Ни сейчас, ни потом.

– Может быть, мы поговорим где-нибудь в другом месте, – предложил Европеец, – у тебя нет комнаты, где мы могли бы отдохнуть?

– Я слышал Кэрис. Она кричала.

Мамулян на мгновение прикрыл глаза, улавливая мысля девушки.

– С ней совершенно все в порядке, – сказал он.

– Не трогай ее. Пожалуйста. Она – это все, что у меня есть.

– С ней ничего не случилось. Она просто обнаружила часть работы моего друга.

* * *

Брир не просто содрал кожу с собаки, он выпотрошил ее. Кэрис поскользнулась на отвратительных внутренностях, и крик вырвался у нее раньше, чем она смогла остановиться. Когда его отзвуки затихли, она расслышала шаги мясника. Кто-то бежал к ней.