Было так странно сидеть здесь и притворяться, что ничего не произошло. Это тоже было немного неприятно, потому что я так отчаянно хотела привести себя в порядок, но я знала, что, если бы я оставила Кая одного, а мой отец за это время решил уехать, от этого дома ничего бы не осталось. По крайней мере, ничего, кроме пепла и, может быть, пары огромных обломков стен.

Когда я попыталась взглянуть на Кая, то вдруг заметила красное пятно прямо у него на плече.

Я забыла, что накрасилась губной помадой.

Это было насыщенное вишневое пятно на идеально белой рубашке. Конечно же, именно сегодня он решил надеть белое, а не черное.

Он собирался убить меня. Но, что более важно, мой отец собирался убить его, если бы увидел это.

Но больше всего меня беспокоил тот факт, что моей помады определенно больше не было на месте, и она растеклась по моим губам.

Я быстро порылась в сумочке в поисках ручного зеркальца, но поняла, что, должно быть, оставила его у Кая. У меня всегда было с собой зеркальце, потому что я никогда не знала, когда мне может понадобиться зеркало, так как же я умудрилась выбрать сегодняшний день как исключение? Должно быть, что-то явно витало в воздухе.

— Кай, — тихо сказала я, доставая одну из своих салфеток для макияжа.

Он был последним человеком, к которому я хотела бы обратиться за помощью, но, в конце концов, он был причиной моего несчастья, так что он вполне мог бы навести порядок.

Когда я посмотрела на него, мне не пришлось и слова говорить, прежде чем он забрал у меня салфетку для макияжа. Кай слегка приподнял мой подбородок, чтобы лучше видеть, а затем начал стирать помаду с моих губ. Он выглядел таким сосредоточенным, делая это, как будто действительно не хотел испортить мой макияж ещё больше, чем уже испортил.

Всякий раз, когда он приближался к контуру моих губ, он был очень осторожен, двигался очень медленно. Всё, что я могла делать, это наблюдать. Я наслаждалась каждой секундой, когда он выглядел как человек, а не как кирпичная стена. Каждый раз, когда его брови сходились на переносице, а гнев был направлен на него самого, когда он, вероятно, слишком сильно касался моих губ.

Временами Кай мог быть таким очаровательным, а в следующее мгновение он снова становился тем же старым надоедливым засранцем.

Когда он закончил, Кай нежно поцеловал меня. Моё сердце замерло от нежности его поцелуя, но я быстро справилась с головокружением, которое хотело вырваться наружу.

Он не вернул мне салфетку для макияжа, чтобы я могла её выбросить, вместо этого он встал и собирался сделать это сам, но я остановила его.

Я схватила его за руку и посмотрела на него сквозь ресницы.

Он был намного выше меня, и иногда это действительно пугало. Иногда, как, например, сейчас, когда он смотрел на меня ласковым, а не сердитым взглядом, его рост ничего не значил, на самом деле. Это был просто рост, в нём не было ничего пугающего.

— Я, э-э… — Он разозлится из-за своей рубашки? — Твоя рубашка. — Я указала на его плечо. — Мне жаль.

Кай натянул рубашку, чтобы лучше видеть, затем снова посмотрел на меня.

— Не извиняйся, дорогая, это всего лишь рубашка. У меня их тонны.

Что ж, по крайней мере, он не разозлился.

— Если мой папа увидит это…

Кай усмехнулся.

— Если твой папа это увидит, он подумает, что ты меня укусила. Что… ты и сделала.

О, боже. Он никогда не позволил бы мне забыть об этом.

— Мне жаль.

— О, не стоит. Несколько укусов ещё никому не повредили.

ГЛАВА 36

Охота за сокровищами

«Если захочу, я могу превратить твою жизнь в сущий ад» — Living Hell by Bella Poarch

Кай Оклер

Я всё ещё ощущал её вкус на своём языке.

С моей стороны и так было глупо заставлять её приходить сюда, когда в любой момент мог войти кто угодно, но ещё глупее было слизывать её влагу с пальцев. Я знал её вкус, он врезался в мою память, как и всё её тело, так что мне не нужно было этого делать. Я мог бы вытереть её влагу салфеткой, а потом пойти вымыть руки.

Конечно, мне пришлось выбрать самый мучительный вариант. Я попробовал её, затем, выбросив салфетку для макияжа, пошёл мыть руки.

Весь вечер я думал о том, чтобы зарыться лицом между её бедер и поглощать её, пока она не начнет умолять меня остановиться.

Но я застрял здесь, за столом, с отцом женщины, которая явно отравила меня. В течение пяти лет у меня не было желания приближаться к женщине. Я не был заинтересован ни в свиданиях, ни в интимных отношениях с кем бы то ни было.

Моя семья была моим приоритетом. Я заботился о Лоле, дал ей ту жизнь, которую она заслуживала.

Я был готов дать обет безбрачия на всю оставшуюся жизнь.

Потом появилась Флора, и внезапно мой член перестал хотеть передышки. Всё, чего я хотел, — это доставлять ей удовольствие, делать так, чтобы она чувствовала себя хорошо, делать всё, что в моих силах, чтобы услышать эти звуки.

Внезапно я представил, как погружаюсь глубоко в неё каждый час каждого дня, который у меня есть.

Это было нелепо.

— Ты звонила организатору свадьбы, контакты которого я отправил тебе ранее? — спросил Чендлер Флору. Он игнорировал моё присутствие, лишь изредка осмеливаясь взглянуть в мою сторону.

Так было лучше. Если бы его взгляд чаще останавливался на мне, я не мог бы гарантировать, что покинул бы этот дом, когда он ещё дышал.

Хотя у меня был миллион врагов по всей Канаде, в последнее время он, должно быть, был моим злейшим врагом. Если бы не Чендлер Адамс, я бы до сих пор сохранял достоинство. У меня всё ещё была бы ясная голова, и я бы не просыпался со стояком, заставляя себя дрочить, представляя, как Флора, блять, Адамс трахается.

Флора кивнула.

— Да.

Я не знал ни о каких организаторах свадеб. Я надеялся, что они все равно не понадобятся. Мои руки всё ещё были связаны, так что, даже если бы я этого не хотел, нашей единственной надеждой на данный момент была Стерли. Как только она сообщит мне номер телефона или какую-нибудь полезную информацию, я смогу, наконец, придумать