Кирилл с Наташей куда-то запропастились, по-моему, они выдохлись и отдыхают на одном из диванов. Костик ушел добывать мне безалкогольный коктейль — я чувствовала, что алкоголя в моей крови уже более чем достаточно.

И тут, совершенно неожиданно, передо мной появился… Женя!

Он-то откуда тут взялся? Пришел в клуб в поисках приключений? Или ищет себе домработницу среди девушек, не склонных к феминизму?

— Твой родственник все неправильно понял, — начал он тараторить, наклонившись ко мне.

— Уходи, — только и сказала я.

И отвернулась.

— Я бы хотел встретиться с Соней. Я так и не отдал ей подарок. Ведь мы с ней неплохо ладили…

Кажется, алкоголь, скопившийся за вечер в моей крови, смешался со злостью, копившейся уже давно, и ударил мне в голову. Гнев захлестнул меня, сдавил горло. У меня даже в глазах потемнело.

Он, оказывается, неплохо ладил с Соней…

А потом он просто бросил ее, как надоевшую игрушку! Она плакала, спрашивала, где папа Женя, скучала по нему…. А он привез подарок и думает, что имеет право ее видеть!

В общем, я ему врезала.

И это была не пощечина, а хороший такой удар кулаком в глаз. Я била не как девчонка, а как когда-то давно меня учил Кирилл.

Сжала ладонь в кулак, большой палец снаружи, размах, оттяжка, и — удар!

Женя рухнул на пол. А я пошла прочь. Ко мне подбежали охранники, попытались схватить меня за руки. Откуда-то появился Костик, закрыл меня от них, потом рядом возник Кирилл.

Рука болела, кажется, я содрала кожу с костяшек.

Наташа вывела меня наружу, Кирилл с Костиком остались разбираться с охранниками.

— Ты как, в порядке? — спросила Наташа. — Это был тот самый мудак Женя?

— Да, это тот самый мудак.

— У тебя прекрасно поставлен удар! — воскликнула Наташа.

Мы с ней посмотрели друг на друга и рассмеялись. И с моей стороны это была не истерика. Это был смех облегчения.

Два года во мне копилось напряжение и желание врезать тому, кто меня использовал и бросил. Тому, кто обидел мою дочку.

И я это сделала!

Кто-то ходит к психотерапевтам, чтобы избавиться от психологических травм. А я бью морду тем, кто мне эти травмы нанес.

Очень помогает от стресса. Всем рекомендую.

Из дверей клуба вышел Костик. Ноги сами понесли меня ему навстречу. Я помнила, как он закрыл меня от охранников.

В моей крови все еще гулял алкоголь, смешанный с адреналином. Эмоции зашкаливали и требовали выхода.

Я бросилась на шею Костику и поцеловала его. Он мгновенно ответил на поцелуй, обнял меня, прижал к себе.

Вынырнув из дурманящего тумана поцелуя, я увидела обалдевшие глаза Кирилла…

Светлана

Телефон звонил и звонил. Я пыталась его нащупать, чтобы отключить звук, и мне это почти удалось. Но он выскользнул из моей руки и упал на пол. Продолжая трезвонить.

И почему я вчера его не выключила?

Надо ответить. Вдруг что-то срочное и важное. Вдруг из школы звонят, вдруг с Соней что-то, — пронзило меня пугающее предположение.

Да, я тревожная мамочка! У меня всегда первая мысль, от которой подкашиваются колени и холодеет в груди: а вдруг что-то стряслось с моей дочкой?

— Да, — прохрипела я в трубку. Прокашлялась и повторила с бодрой интонацией: — Да!

Так и не открыв глаза.

— Симпатичное у тебя ушко, — услышала я голос Алекса.

— Что?

Мои глаза резко открылись, и телефон оказался перед ними.

Видеозвонок! Я ответила, не посмотрев на экран, и Алекс меня тоже видит!

— С добрым утром, соня!

Я отключила видео. Но мне все еще было видно Алекса. Он был, кажется, в каком-то парке. За спиной торчали деревья с желтыми листьями. И он сидел на скамейке.

— Чего тебе? — спросила я.

— Верни картинку! Ты такая взъерошенная и милая.

— Сам ты… — буркнула я.

И снова рухнула на подушку, закрыв глаза. Виски ломило, во рту было сухо, в глаза как будто песка насыпали. В общем, чувствовала я себя отвратно.

— Как все прошло в клубе? — раздался над моим ухом голос Алекса.

— Откуда ты знаешь?

А, Кирилл… Неужели он все же послал ту фотографию? И, может, какие-то еще…

Интересно, что он рассказал Алексу?

— Я видел фотки, — подтвердил тот мою догадку.

— Какие фотки?

— Ты была очень красива и…

— Что?

— Ничего. Хорошо вчера повеселились?

— Не спрашивай!

— А что случилось?

— Ничего. Просто я не выспалась, у меня, кажется, похмелье, хотя не знаю, с чего. А тут еще ты звонишь!

— Я в одном ряду с похмельем? — усмехнулся Алекс.

Я снова смотрела на экран, повернувшись на бок и положив телефон на кровать. Я его видела, а он меня нет.

— Чего звонишь так рано? — спросила я.

— Да я не думал, что рано. У меня день в разгаре. Извини, что разбудил.

— Чего хотел? — спросила я почти грубо.

— Хотел сказать, что только что развелся. Я свободный человек!

Улыбается во все тридцать два зуба, сияет, как начищенный самовар. Радостное известие, ничего не скажешь. Алекс теперь холостяк.

— Поздравляю! — произнесла я. — Теперь заведешь себе целый сервиз?

— Кого заведу? — не понял он.

— Ничего.

— А, ты о кружках…

— Слушай, мне сейчас не до разговоров. Пойду приму аспирин. Голова раскалывается.

Я положила трубку.

Успев напоследок увидеть разочарованное лицо Алекса.

А чего он хотел? На что рассчитывал? Что я буду прыгать от радости, узнав о его разводе?

Что, что, а прыгать я сейчас абсолютно неспособна.

Почему так голова-то болит? Не так уж много я вчера выпила. Правда, поздно легла. Уже под утро. Но к тому времени я абсолютно протрезвела.

Мы с Костиком прошли пешком почти всю набережную, и весь хмель из моей головы выветрился.

Так, а сколько сейчас времени?

Не так уж и много. Я вполне успею встать, принять душ, не торопясь позавтракать, вернее, уже, наверное, пообедать.

Заскочу на работу, узнаю, как там дела. А потом заберу Соню.

Продленка в полном составе гуляла на школьной площадке, залитой теплым осенним солнцем. Соню я увидела рядом с Захаром — они забрались на самый верх гимнастической лестницы и сидели там, как воробьи на ветке.