Чуть позже Сандра поехала в Реймонд навестить Рона, который жил с матерью в ее трейлере в парке отдыха «Тимбеленд».

Неожиданно Шелли тоже явилась туда, и Сандре пришлось ретироваться.

Те, кто знал Шелли, говорили потом, что она всегда умела отвоевывать свою территорию.

Рону было уже за пятьдесят – слишком поздно, чтобы меняться. Он лишился дома, потерял отца и своего партнера. Отдалился от матери, у которой жил после того, как в 1999 году его трейлер конфисковали. И, самое обидное, не мог больше держать кошек. Шелли сказала Тори, что Рон поживет у них, – они должны ему помочь снова встать на ноги. Тори не знала, что то же самое Шелли когда-то говорила Дэйву, когда убежала его в необходимости переезда к ним Кэти Лорено.

– Мы поможем ей, – внушала Шелли мужу, – а она поможет нам.

Шелли была само гостеприимство, когда приветствовала Рона у них дома и устраивала в бывшей спальне Сэми. Он привез с собой кровать, платяной шкаф и тумбочку с настольной лампой. А еще книги и личные вещи, которые забрал из трейлера матери.

Дэйв мало что слышал про Рона Вудворта, пропуская рассказы о нем мимо ушей. На то имелись веские причины. Он по-прежнему работал в Оук-Харбор на Уиндбей-Айленде и практически не бывал дома; то, что там происходило, мало интересовало его. О том, что Рон к ним переехал, Дэйв узнал, только когда однажды явился в Монахон-Лэндинг на выходные.

Шелли держалась очень ласково, когда знакомила их друг с другом.

– Это мой друг Рон, – сказала она, и тут же добавила: – Он гей. Его выгнали из дома, и он скоро выходит на работу тут по соседству.

Дэйву, честно говоря, было наплевать. Он ничего не имел бы против, случись между ними роман. Так было бы даже лучше. Дэйв хотел вырваться. Жизнь с Шелли превратилась в постоянный стресс из-за всех историй, в которые она его втравливала. Из-за секретов, которые приходилось скрывать.

«Я только ждал, чтобы Тори подросла, и тогда сразу бы ушел, – признавал он впоследствии. – Надо было продержаться еще три-четыре года, прежде чем уйти».

Шелли рассказывала, что Рон уже несколько раз сидел с Тори и что он очень преданный и надежный.

Рон пожал Дэйву руку. Он был невысокий, в толстых очках. С проколотыми ушами и золотыми цепями на шее. На одной Дэйв заметил подвеску в виде анкха, египетского креста.

«Он показался мне хорошим человеком. Но вообще, я хотел скорее убраться оттуда, – говорил Дэйв. – Вот только не успел».

О черт!

Эти слова пронеслись у Сэми в мозгу, когда она узнала, что Рон переехал к ее матери с сестрой. Это очень плохая идея, подумала она, но вслух ничего не сказала. Сэми поступала так всю свою жизнь. Она была достаточно сообразительной, чтобы понимать, что творится вокруг, но инстинкт самосохранения подсказывал ей держать язык за зубами.

Она сказала себе, что, несмотря на все причуды ее матери, крайне маловероятно, чтобы старая история повторилась еще раз. Сэми видела, как мать обращалась с Кэти, с отцом, с другими людьми. Конечно, Шелли – это Шелли, ей просто необходимо всегда быть в центре внимания. Контролировать все и вся. Следить, чтобы все вокруг исполняли ее желания. Шелли – босс. Но и Рон – это Рон. Он не Кэти. И не Дэйв. Сэми была уверена, что Рон сможет за себя постоять.

По крайней мере, она на это рассчитывала. Точнее, надеялась. Точнее, молилась. С самого начала стали появляться тревожные сигналы, указывавшие на то, что Сэми ошиблась.

В первый ее визит домой после переезда Рона, они с матерью вели себя, по словам Сэми, как «сладкая парочка». Тем не менее она обратила внимание, что Рон прислуживает Шелли и делает все, что она попросит.

– Да, Шелли, дорогуша, – отвечал он на любое ее пожелание.

Шелли крепко его обнимала и благодарила за то, что он так к ней добр, либо ласково отчитывала, если он не делал того, о чем его попросили, – тоном, каким мать упрекает совсем маленького ребенка, который еще не понимает, почему важно ее слушаться.

Садясь ужинать, она всегда приглашала его к столу.

– Рон, иди сюда, ужин готов!

– О, – восклицал он, – чудесно выглядит, Шелли, дорогуша!

Неважно, что лежало на тарелке, – Рон превозносил ее блюда так, будто их приготовил участник конкурса «Лучший повар Америки» или другого подобного телешоу.

Но первоначальное гостеприимство Шелли быстро сошло на нет.

Уже на вторую неделю ситуация стала меняться. Тори заметила, что Рон раздражает ее мать.

– Я видела, как ты закатил глаза, – рявкала Шелли на него. – Мне это очень не понравилось.

– Уж прости меня, Шелли, дорогуша! – говорил он.

– Ты что, оскорбить меня хочешь этим своим тоном?

Рон отступал.

– Извини, дорогая.

Вскоре она начала осыпать его ругательствами.

Это было очень невежливо, некрасиво. Тори не могла поверить, что ее мать так обращается со своим другом.

– Не хочу, чтобы такой безмозглый сморчок, как ты, так со мной говорил, – заявляла она. – Ты мне отвратителен, Рон! Уйди с моих глаз и держись подальше от моей девочки. Ты на нее плохо влияешь.

Дальше стало только хуже.

Гораздо хуже.

А вот у Тори, с тех пор как Рон переехал к ним, жизнь начала налаживаться. Мать переключила внимание на нового постояльца Монахон-Лэндинг. Если раньше Тори подвергалась наказаниям за малейшую провинность, теперь главной жертвой Шелли стал Рон.

«У нее становились такие страшные глаза, а потом она бросалась на него и выталкивала на улицу. Я не знала, что происходило дальше, потому что мама приказывала мне сидеть у себя в комнате».

Так происходило каждую ночь.

И каждый день. Рон больше не сидел за столом с Тори и ее матерью. Шелли кормила его хлебом и водой. И дважды в день давала по горсти таблеток.

– Что это за лекарства, которые ты ему даешь? – несколько раз спрашивала Тори.

– Снотворное, – отвечала мать. – Чтобы он стал поспокойнее.

Рон изменился сразу же, как только Шелли перешла к насилию – и таблеткам.

«Он был одним из самых умных людей из всех, кого я знала, но после того, как переселился к нам, он все забыл, – рассказывала впоследствии Тори. – Перестал быть самим собой. Все время витал где-то в облаках».

Шелли изгнала Рона из спальни наверху. Сделала это решительно и бесцеремонно, как фокусник, выдергивающий скатерть прямо из-под тарелок с угощением. Она отобрала практически все его вещи и велела спать на полу в компьютерной комнате. По какой-то причине Рон не сопротивлялся Шелли. Он теперь вообще редко заходил в дом. С утра она выдавала ему список дел длиной с простыню, и большую часть времени Рон проводил во дворе.