Как Кейт и предполагала, ее поэт-мясник приготовил весьма достойный романтический финал.

Кейт произнесла его имя очень ласково. «Мой дорогой Патрик…» – начала она, и это прозвучало с невероятной нежностью, которая удивила их обоих. Хотя она все же успела подумать, пусть мимолетно: а скольким телефонисткам Патрик рассказывал историю о мясе, выдержанном в сухом воздухе? – но потом все же не выдержала и сама поцеловала его. За эту историю.

И это был отнюдь не целомудренный поцелуй. И не пьяный – хотя Кейт все еще чувствовала во рту вкус оливок и джина. Это был такой поцелуй, который человек вспоминает всю жизнь и в хорошие времена, и в плохие.

– Ну что, теперь пошли ужинать? – только и спросил Патрик.

И они пошли. И поужинали. Но лишь после того, как миссис Браун выразила им свое возмущение и сообщила, что «пунктуальность – это дорога в рай».

Когда изделие закончено, остается только пришить к нему ярлык. Для прет-а-порте ярлык был такой: «Chez Ninon. Нью-Йорк, Париж». Вещи от-кутюр, полностью сшитые вручную, имели более сложные ярлыки. На них тоже упоминался модный дом «Chez Ninon», но указывалось и имя правообладателя, и дата создания модели, и ее номер; номер присваивали для того, чтобы легко было отыскать остатки той или иной ткани, если они потребуются для починки, или же, если владелец пожелает, чтобы вещь хранили и чистили в ателье, ее можно было сразу найти по номеру. Это была очень удобная система идентификации.

Когда Кейт на следующее утро пришла на работу, ярлык для розового костюма уже ждал ее на рабочем столе. В зале должен был состояться показ моделей дорожной одежды, но после его окончания Супруга П. должна была прибыть на примерку готового костюма. Собственно, эта примерка должна была стать и первой, и последней.

К приходу Первой леди все было готово, так что Кейт и Мейв прокрались в зал и устроились в первом ряду, чтобы посмотреть шоу. Это были платья из разряда «Сноб». Настоящий «писк моды». Все весьма скромного дизайна, они были невероятно дороги; их предлагалось носить с маленькими пятисантиметровыми каблуками – именно такие предпочитала Супруга П. Этакие «пустячки», куда более стильные, чем одежда, которую носили обычные горожанки, но украшены они были куда большим количеством драгоценностей, чем то «маленькое черное платье», которое Шанель из года в год демонстрировала с одной лишь ниткой жемчуга. Но куда важнее – во всяком случае, для Хозяек – было то, что шить такие платья было на удивление выгодно: их почти целиком изготовляли на машинах, а вручную наносили лишь завершающие штрихи, для показа. Мисс Нона и мисс Софи давно уже установили для показов одежды свои правила. «Доставлено непосредственно из Парижа», «одежда для зимних круизов». Вообще-то честнее было бы сказать: «Доставлено непосредственно от мистера Чарльза». Ведь это он создал коллекцию; это был его последний официальный вклад в деятельность «Chez Ninon».

– А я по нему, старому козлу, даже скучаю, – сказала Мейв.

Мистер Чарльз и Мейв были примерно ровесниками, но Кейт не хотелось говорить о мистере Чарльзе. Она так и не рассказала Мейв ни об ателье, ни о «пьянящем запахе сирени», ни о мартини с джином. И, разумеется, она ни словом не обмолвилась о том, что мистер Чарльз оплатил ее счет в «Карлайле», – эту тайну Кейт уж точно решила унести с собой в могилу. Ей было мучительно признаться в этом даже на исповеди у отца Джона.

Яркие цвета летних нарядов «Сноб» остались в прошлом; на этот раз мистер Чарльз создал вариант «антиснобистского Сноба» – в более темных тонах. В основе были все те же платья-футляры, красиво облегающие фигуру, выполненные в разнообразных сочетаниях черного, коричневого и серого. Никаких принтов. Вырез округлый, или «лодочка», или большой драпированный воротник типа капюшона. Иногда платье украшали складки или пуговицы – но никогда то и другое одновременно. Например, гладкое платье из серого шелка с несколько преувеличенным «греческим» вырезом, задрапированным в районе ключиц, или коричневое шерстяное дневное платье с каймой из десятков коричневых роз, связанных из шерсти; или черное креповое платье для коктейля с очень глубоким вырезом на спине, которое, впрочем, можно было носить и задом наперед – этот довольно нахальный вариант «Сноба» был сочтен настолько «пикантным», что зрители аплодировали стоя.

– Господи, они же ни в чем не разбираются, эти снобы, – презрительно заметила Мейв.

В демонстрационном зале собралось никак не меньше полусотни человек. Все дамы были в шляпках-коробочках и белых перчатках и запивали огорчения, доставленные неудачной стрижкой и наглым поведением слуг, «Тэттингером»: Хозяйки на сей раз расщедрились и выставили неплохое шампанское, потому что прибыль от продажи коллекции «Сноб» вполне покрывала подобные расходы.

Миссис Бейб Пейли тоже присутствовала на показе и сидела на обычном месте, лицом к зрителям. На ней не было ни шляпки-коробочки, ни белых перчаток. Она сама была законодательницей мод, а не следовала уже установленной модной тенденции. Она сидела, небрежно скрестив длинные ноги; ее темные волосы уже слегка тронула элегантная седина, как и замыслил Господь. И это Кейт в ней особенно нравилось.

Много лет назад миссис Пейли была издателем журнала «Вог», затем вышла замуж за председателя CNS[54], а затем выиграла несколько призов за лучший вкус в одежде. И дело вовсе не в том, что она была так уж невероятно хороша собой, хотя она действительно была хороша, и Кейт отлично это видела. Иной раз казалось, что миссис Пейли целиком вырезана из мрамора: и в складках платья, и в сияющей коже – во всем ее облике чувствовалась холодная элегантность; ее словно никогда не касались человеческие руки. Хозяйки называли миссис Пейли не «законодательницей мод», а «иконой стиля», «подлинником», «оригиналом». И Кейт отлично понимала, что они хотят этим сказать. Стоило миссис Пейли высказать свое мнение о той или иной модели, как почти все присутствующие в зале начинали передавать записки с заказами именно на эту модель. Порой происходящее превращалось в сущий пандемониум. Всем до того хотелось тоже стать «иконами стиля», что это выглядело просто смешно. Интересно, думала Кейт, а что, если миссис Пейли всего лишь решила пошутить, подразнить толпу, и прокомментировала ту или иную вещь, просто желая узнать, многие ли тут же начнут суетиться, чтобы ее заполучить? Сама Бейб Пейли никогда прилюдно не делала никаких заказов. В «Chez Ninon» об этом знали все.

Когда показ завершался, она обычно выжидала, пока все уйдут, а затем шла прямиком в свою любимую примерочную, где Хозяйки заставляли манекенщиц еще разок показать наряды. Правило было таково: пока миссис Пейли решает, что ей выбрать, все должны хранить полную тишину. Никаких разговоров. Никакого стрекота швейных машинок. Никаких громких шумов. Даже Хозяйки уходили на это время к себе. «Она терпеть не может, когда ее отвлекают», – напоминала мисс Софи девушкам из мастерской.