Шестого и седьмого ноября было относительно тихо. Слушали речь Сталина, оживленно обсуждали его слова: «И на нашей улице будет праздник». Предполагали, что где-то по немцам хорошо ударят. Знали, что Сталин просто так ничего не говорит.

Седьмого ноября обе стороны настороженно наблюдали друг за другом. Но ни наши, ни фрицы никаких действий не предпринимали, если не считать орудийных и минометных выстрелов, которые не смолкали уже два месяца. К седьмому ноября, как и обещал зампотех Сочка, поставили на ход заштопанный, весь в заплатах, «Смелый».

Разбитое орудие заменили, а запасного крупнокалиберного пулемета не нашли. Умелый зампотех срезал смятый пламягаситель, небольшой кусок ствола и поставил ДШК на свое место. Укороченный ствол смотрелся странно, но стрелял исправно, выбрасывая длинный сноп огня и заглушая грохотом второй пулемет.

– На нашу бедность сойдет, – говорил командир «Смелого» Игнат Сорокин. – Молодец ты, Михаил Тихонович, цены тебе нет.

– Вы из короткого ствола ночью поменьше старайтесь палить. Вспышку дает сильную. Я ремонтникам дал чертежи пламегасителя, обещали придумать что-нибудь. Но у них дел полно. Суда, кроме снарядов, еще и льдины бьют. Сам видел борта проломленные. Только и спасало, что дерево на воде лучше держится.

Покурили, обсудили, чего ждать дальше. И Сорокин, и Сочка – люди много чего повидавшие. В лозунги и громкие слова мало верили.

– Переломная ситуация, – грамотно выразился мичман Игнат Сорокин. – Лед станет, либо наши вперед пойдут, либо фрицы так надавят, что покатимся до левого берега.

– Все может быть, – соглашался зампотех Сочка. – Мы и в сорок первом после Москвы «ура» кричали, хотели к лету фрица добить. А бежали до самой Волги. Но вряд ли у Паулюса сил хватит еще и левый берег захватить. Все же потрепали их крепко.

– А наших сколько похоронили?! Разговариваешь с раненым, а он говорит: «У нас в роте всего три человека осталось, а в батальоне всего один командир, и тот, лейтенант». Но пополнение идет непрерывно. В лесу войск и артиллерии собрано много.

– Много, – подтвердил Михаил Сочка. – Недавно видел, полк «катюш» куда-то перегоняли. Сделали остановку, за водой приходили. Я их спрашивал, чего, мол, не ударите по фрицам? На правом берегу наши с одними винтовками сидят, помощи ждут. А мне отвечают, ударим, когда прикажут. Не зря ведь «катюши» к бою готовят.

Оба командира, вздыхая, докурили самокрутки и разошлись к своим людям. Оба втайне надеялись, что ударят наконец как следует. Войск много собрано, а там хрен его знает, как все повернется.

Седьмого ноября приезжали представители политотдела, вручали награды, провели небольшой митинг, затем Кращенко устроил обед, куда пригласил своих заместителей и командиров бронекатеров.

Награждение было какое-то непонятное. Забыли про погибшего Ивана Батаева, которого представляли на Героя. Остался без награды зампотех Сочка, а без него дивизион давно бы стал на прикол. Старший лейтенант промолчал, но обиделся крепко. Простой деревенский мужик, вроде на медали-ордена не падкий, но все же хотел, чтобы отметили каторжный труд его ремонтной бригады, где и погибшие были, и работали люди день и ночь без отдыха.

Вроде как мимоходом похвалили Михаила Тихоновича Сочку, «славного труженика тыла». Докладчику – политотдельцу – и в башку не пришло, что зампотех под бомбами наравне с другими моряками трудился, вот только не привык себя выпячивать. И про погибшего командира «Шахтера» мичмана Реутова упомянули вскользь. Мол, давно это было, еще в сентябре. Разве политотдел всех упомнит!

Зато получил обещанное Красное Знамя командир дивизиона Кращенко. Наградили орденами Красной Звезды замполита Малкина, командиров кораблей Зайцева, Морозова и Сорокина.

Бывший боцман, а теперь командир бронекатера «Прибой» Егор Ковальчук не был отмечен. Хотя всегда выделялся опытом и смелостью, был надежным помощником у мичмана Морозова и без колебаний был назначен командиром бронекатера. Наградили медалями несколько моряков, в основном за десант на Купоросный. Из экипажа «Верного» получили медали «За отвагу» Валентин Нетреба, Вася Дергач и Костя Ступников.

Остальных обошли. Человек семь наградили медалями на остальных катерах, но опять-таки не вспомнили погибших. Зайцев после вручения наград высказывал Кращенко:

– Ты, что ли, список составлял? Хотя бы покойных командиров вспомнил, я уже не говорю о моряках.

– Не всех утвердили, – оправдывался капитан-лейтенант.

– Ну и обмывай сам свои ордена с героем Малкиным. А мы с Николаем Морозовым не пойдем. Скажешь, мол, дежурили. Тошно от всего этого.

Кращенко снова чувствовал себя уверенно. Начальство обласкало, орден престижный на груди, насчет очередного звания намекали, плюс пять кораблей на ходу. За что получил отдельную благодарность.

– Заедаешься ты, товарищ лейтенант, – с прежним знакомым всем тоном пытался осадить Степана Зайцева командир дивизиона. – Тебе вроде не за что обижаться.

– За ребят обидно. Ладно, чего там воду в ступе толочь. Идите, гуляйте…

Петушком вскинулся замполит Малкин со сверкающим новеньким орденом на кителе:

– Заелся, товарищ лейтенант. С командирами так не разговаривают. Я…

– Да пошел ты! – сплюнул Степан Зайцев и молча зашагал к себе на катер.

Настроение командиру дивизиона окончательно испортила молоденькая подруга, телефонистка Ася. Отношения после гибели Ивана Батаева у них дали трещину. Кращенко, не от большого ума, забыв про многих заслуженных моряков, представил к медалям «За боевые заслуги» Асю и старшего радиста (за компанию). Мол, никто не обделен.

Ася, добросовестная телефонистка, возможно, медаль заслуживала. Ходила по линии, восстанавливала связь, попадала под бомбежку. Но медаль, которую ей повесили на грудь, вызвала злые насмешки, хотя до этого к девушке относились нормально.

– Заслужила, Аська. Носи с гордостью. За какие там услуги наградили?

– За половые, гы-гы-гы!

– Старайся, глядишь, и орден передком заработаешь.

Тоже не самые умные моряки издевались над ней. Кто с удовольствием злорадствовал, кто-то вымещал на телефонистке злость за собачью жизнь и постоянную опасность. Были и такие, кто сам слюни пускал на молодую красивую девку, а она не им досталась. Ася со слезами прибежала к Кращенко, едва не швырнула медаль в хорошо упитанную физиономию командира дивизиона. Тот с трудом утихомирил девушку, кое-как вытолкал, чтобы высокие гости ничего не заметили.

– Психованная девушка, хотя специалист хороший. Нервы у людей не выдерживают, – оправдывался он.

– Да, не выдерживают. Обстрелы, бомбежки, – соглашаясь, кивали высокие гости. – Но с личным составом постоянно работать надо, не распускать людей.

Ася побежала к Валентину Нетребе, который дружил с покойным командиром «Прибоя» Иваном Батаевым. Выплакалась ему от души: