тюрьму. Естественно, я также не имею понятия, чью именно библиотеку я там оценивала, но общее тяжёлое впечатление помню очень хорошо. Я помню не очень большое помещение перед застеклённой проходной, где я ожидала, пока за мной придёт следователь и проведёт меня через проходную куда-то в недра этого страшного здания. Там стоял стол, и за этим столом сидела очень яркая черноволосая женщина, похожая на цыганку, которая беспрестанно курила. Для себя я решила, что она, наверное, ждёт свидания, хотя она, может быть, ждала очной ставки или ещё чего-то другого. Ну, уж если я немного нервничала, ожидая, пока за мной придут, то эта женщина, как мне показалось, совсем извелась: она прямо-таки излучала страх и беспокойство. Конечно, мы обе молчали, но у меня всё время зудела мысль о том, чего она могла здесь ожидать. Наконец, минут через пятнадцать за мной пришёл невысокий мужчина в штатской одежде, мы миновали проходную, где я предъявила охраннику с настоящим пистолетом на поясе свой паспорт, а потом мы поднялись на какой-то там этаж и пошли по длинным и пустым коридорам. И тут произошла встреча, которую мне никогда бы не хотелось повторить. Навстречу нам шёл мужчина, заложив руки за спину и опустив глаза, а за ним шёл конвоир. Проходя мимо нас, этот мужчина поднял взгляд, и наши глаза на секунду встретились. Клянусь, я никогда в жизни не смотрела в глаза волку, но его глаза были именно волчьи. Мы быстро прошли мимо, и следователь ввёл меня в небольшую комнату, где лежали стопки иностранных книг. Я принялась за работу. К счастью, книг было не очень много, но всё же просидела там часа два-три. Кажется, следователь оставил мне какой-то номер телефона, по которому его можно было вызвать, если что-то понадобится. А вообще, на столе стоял обычный городской телефон, и я могла позвонить кому угодно. После того как я закончила работу, следователь проводил меня вниз, вывел из проходной, и я снова увидела за столом ту же женщину, которая продолжала всё так же нервно курить. Думаю, я всё же была там только один раз. Но и этого хватило на всю оставшуюся жизнь.

Ещё одним человеком, которого страсть к коллекционированию не довела до добра, был наш старый знакомый Виктор Ефимович М-с, который так виртуозно умел выводить штампы с библиотечных книг. Его квартиру просто нагло ограбили. В конце 90-х годов о нём самом и об его коллекции, и об ограблении был снят документальный фильм, который я видела по телевизору.

Была ещё одна история с нашим известнейшим математиком, академиком Алексеем Ивановичем М. В начале моей работы в магазине он довольно часто приходил к нам, что-то покупал, что-то, возможно, сдавал на продажу. А потом оказалось, что в его коллекции много книг из Ленинской библиотеки, правда, с вытертыми штампами. Конечно, он сам не воровал, но ему не следовало покупать эти книги. Для того чтобы избежать позорного скандала, академик завещал всю свою коллекцию той же Ленинке. И прожил он после этого скандала недолго.

Глава 24. Наши спекулянты

До поры до времени около нашего магазина не было постоянных спекулянтов, таких, которые беспрестанно толклись возле русских букинистических магазинов. Тех перманентно разгоняла милиция. Вся эта публика была так или иначе знакома между собой, так как они по «записным дням» собирались в каком-нибудь определённом месте и образовывали «чёрный рынок», о котором знала вся Москва. В конце шестидесятых – начале семидесятых к нам приходили, пожалуй, только двое из них, и то без цели поживиться, а просто для того чтобы сбыть ненужный им иностранный хлам. Одним из них был Владимир X., по прозвищу Володька Блок (он собирал книги о Блоке и книги самого Блока) – маленький, толстенький, конопатый, вечно подшофе, жуткий матерщинник. Помню, как он рассказывал какую-то историю, поразившую его воображение: «Подъезжает, б…, вся в шиншиллях, б…, в кадилляке, б…, и с доллярами в кармане». Говорят, у него был такой замечательный баритон, что его почти зачислили в консерваторию. Впервые услышав, как я на весь магазин воплю: «Кочерыжка, к телефону!», он уважительно произнёс: «О, контральто!» Проходя по центру – Охотному ряду, Лубянке, Пушечной улице, Сретенке – невозможно было не наткнуться на Володьку Блока, сновавшего между разными букинистическими магазинами, расположенными на этих улицах. У него была жена, которую он очень уважал, и маленькая дочка, которую он просто обожал, как всякий мужик, поздно ставший отцом. Самое удивительное, что и жена его очень любила. Она приходила к нам после его смерти, ранней и весьма неожиданной – Володьке было около пятидесяти лет, я думаю. Его жена оказалась очень симпатичной еврейской женщиной, лет на десять-пятнадцать моложе Володьки, и она очень хорошо о нём отзывалась, несмотря на то, что вырученные деньги Володька частенько просаживал на бегах. А мы тоже к нему хорошо относились, потому что он был весёлым и невредным.

Вторым привычным нашим спекулянтом был Володька Т-вич. Он был ещё молодой, лет тридцати или около, тоже часто пьяненький. Иногда такой пьяненький, что Александра Фроловна забирала у него паспорт, чтобы он его совсем не потерял, и мы все вместе уговаривали его идти скорее домой проспаться. Потом он приходил протрезвевший, забирал свой паспорт, благодарил нас и исчезал до следующего раза. Кончилось тем, что его нашли убитым ночью прямо на проспекте Мира. Кто, за что, почему – этого мы так никогда и не узнали.

Однако, с начала восьмидесятых годов и нас стали одолевать постоянные спекулянты. Они неотлучно толклись у дверей магазина и задавали входящим один и тот же вопрос: «Что несёте?» Иногда там были какие-то новенькие, которые не знали нас в лицо, и задавали этот же вопрос. Я обычно отвечала: «Собрание сочинений Харалда Роббинса». На тот момент это был самый спрашиваемый автор, написавший кучу романов о голливудской жизни с откровенными сексуальными сценами. Никакого собрания его сочинений тогда в природе не существовало, мне просто весело было смотреть на их ошарашенные физиономии. Кстати, для меня они все были противные. Вообще, состав покупателей к этому времени сильно изменился: вместо интеллигентных старушек и солидных мужчин, магазин наводнили какие-то бойкие молодые люди с бородами и без, и репертуар их запросов был до отвращения однообразен – модные каталоги, киношные журналы да романы авторов типа того же Роббинса. Ну, соотвественно, и спекулянт стал уже не тот.

Самым симпатичным из «новых» спекулянтов был Андрей С. Он был немного старше меня, очень худой, длинный, кареглазый,