Карл был взбешен.

– Я бы послал тебя подальше вместе с той записью, что ты сделала, когда мы были в постели, если бы не моя жена! – резко сказал он. – Я иду у тебя на поводу только ради того, чтобы уберечь ее от скандала. Она мне дороже всего на свете! Только этим ты и можешь шантажировать меня, иначе я пошел бы прямо в полицию.

– Слишком поздно, – язвительно возразила Кимберли. – Ты замешан в мошенничестве, как и я, так что мы крепко связаны. Я с самого начала знала, что ты никогда не пойдешь в полицию. Ты слишком заинтересован в том, чтобы не поднимать скандал, так что не пудри мне мозги насчет своей жены.

Карл двинулся к ней, сжав кулаки и выпучив от злости глаза.

– Убирайся из моего офиса! – пронзительно крикнул он. Кимберли пожала плечами:

– Я ухожу в любом случае. Разве ты забыл, что мы должны сделать очередной перевод денег Хэнка? Мне пора домой за дискетой. – И она решительно направилась к двери в соседнюю комнату, где взяла свою сумочку.

Кимберли спустилась на лифте в вестибюль, затем, выйдя на Уолл-стрит, окликнула такси и сказала шоферу свой адрес.

Минуту спустя Карл тоже оставил свой офис: если он не выйдет на некоторое время из здания, то не выдержит и сделает что-то непоправимое. Он тихо прикрыл за собой дверь.

Некоторое время в офисе царила напряженная атмосфера, хотя было пусто и тихо. Солнечные лучи светлой полосой падали на стол Карла. Несколько раз прозвонил телефон и затих. В воздухе плавали пылинки… Затем дверь, ведущая в туалетную комнату Карла, медленно отворилась, и появилась Мэделин: она держалась за стену, чтобы не упасть.

Джесика прибыла в «Альберт-Холл». Около огромного куполообразного здания уже толпились люди, уличное движение перегородили автомобили. Одни пробирались сквозь толпу к многочисленным входам, расположенным по окружности, другие стояли кучками, ожидая друзей. Огромные афиши на рекламных щитах гласили: «Бернард Шеллер, дирижер Королевского симфонического оркестра». Поперек них были наклеены объявления: «Все билеты проданы».

Джесика, в светло-желтом вечернем платье, с распущенными волосами, свободно ниспадающими на плечи, присоединилась к охваченной волнением толпе. Это был второй концерт Бернарда Шеллера в Лондоне за последние Десять лет, и в зал устремились более пяти тысяч человек различного возраста, желая послушать его музыку. В вестибюле Джесика встала в длинную очередь, чтобы купить программу, и, слушая обрывки разговоров вокруг нее, внезапно почувствовала некую гордость оттого, что была знакома со столь знаменитой личностью.

Бернард дал ей билет на место в первом ряду одной из лож. Когда Джесика села в свое кресло и взглянула в зал, вид поразил ее великолепием бархатных занавесей и позолоченных украшений в стиле барокко, хотя она и раньше бывала в «Альберт-Холле». Он напоминал римский амфитеатр, где тысячи людей сидели рядами в позолоченных креслах. Кроме того, несколько рядов возвышались друг над другом в первом ярусе лож. Три другие, отделанные бархатом, поднимались до самого верха, где размещались те, кто не мог позволить себе купить дорогие места. Сегодня и тут все места были заняты.

В зале стоял гул в ожидании начала концерта, хотя люди старались разговаривать потише или молча читали программу. Оркестранты уже начали занимать свои места в свете ярких прожекторов, поблескивая медными инструментами, и вскоре послышались разрозненные звуки настройки. От волнения по спине Джесики пробежали мурашки. Она заглянула в свою программу. Первым номером должна была исполняться музыка, написанная самим Бернардом к кинофильму «Яблони в серебристом лунном свете», который завоевал престижную премию.

Джесика посмотрела в зал. Публика постепенно затихла, и музыканты были готовы. В этот момент ослепительный луч прожектора выхватил из полумрака фигуру Бернарда Шеллера, который быстрыми шагами вышел из-за кулис. Раздался оглушительный рев публики, так что, казалось, содрогнулось все здание.

Джесика затаила дыхание. Бернард оглядел огромный зал, простиравшийся от его ног до галерки, и уважительно поклонился. К нему было приковано всеобщее внимание. Казалось, энергия, которую он излучал, заполнила весь зал. Все зрители были покорены им.

«И этот человек, – подумала она с сомнением, – признавался мне, что чувствует себя ужасно одиноким?»

Зазвучала музыка, и Джесика, откинувшись на спинку кресла, унеслась в далекие миры, испытывая необычайное наслаждение. Ей казалось: то она в лесу, на поляне, усеянной колокольчиками, то среди лугов, где легкий летний ветерок гнал волны по морю диких маков, то на берегу, где в лучах солнца блестели острые скалы, омываемые волнами океана, то перед ее взором возник закат солнца, вызвав чувство невыносимой печали, поскольку это означало конец дня, если не конец мира, конец самой жизни Трепещущие звуки музыки терзали душу Джесики, и она ощутила нестерпимую боль.

Когда Бернард Шеллер положил на пюпитр свою дирижерскую палочку, по щекам Джесики текли слезы.

Казалось, гигантский купол «Альберт-Холла» стал еще выше, его стены расширились, а на их драпировках задрожали огоньки. Это раздался гром аплодисментов, потрясших здание. Джесика взволнованно притронулась к глазам. Овация длилась несколько минут, и Бернард в своем безупречном фраке с благодарностью принимал шумные приветствия. Публика продолжала аплодировать, но когда он снова взял дирижерскую палочку, воцарилась тишина, и все опять замерли.

Джесика сидела неподвижно, восхищаясь тем, как Бернард дирижировал этим огромным оркестром, подчиняя его своей воле, то умоляя его о чем-то, то возвышаясь над ним и господствуя с неограниченной властью. В своих сильных руках он держал судьбу музыки. Его темно-синие глаза метали громы и молнии. Бернард творил свой мир, увлекая слушателей вслед за собой.

Когда концерт закончился под нарастающий гром рукоплесканий, Джесика почувствовала себя измученной и опустошенной. Музыка настолько тронула ее, что, войдя в холл, где должен был состояться прием после концерта, она продолжала грезить, все еще находясь в другом мире. Там собралось много гостей, некоторых она уже знала по коктейлю в номере Бернарда. Великий человек еще не появился, выжидая тот момент, когда его выход произведет наибольшее впечатление. Джесика не заметила, как в ее руке оказался бокал с шампанским. Она разговорилась с пожилой парой, которые, по-видимому, очень хорошо знали Бернарда. Однако она продолжала напряженно ждать: когда же появится он?! Она хотела и боялась снова увидеться с ним лицом к лицу, понимая, как непросто выразить свое восхищение его гениальностью.

Наконец Бернард появился на пороге в превосходной форме, как будто это было его первое появление на публике за сегодняшний вечер. Его темно-синие глаза удовлетворенно взирали на собравшихся. Мгновенно его окружила толпа обожателей, которые целовали его и хлопали по плечам, лебезя и заискивая. Джесика держалась в стороне, наблюдая, как Бернард медленно, шаг за шагом, обходил гостей, пожимая протянутые руки и отвечая на приветствия. Подойдя к Джесике, он улыбнулся, но тут же был вновь оттеснен другими гостями. В следующий момент его почти насильно увлекли в дальний конец холла.