А теперь мы переходим к самому трудному. Если принцесса согласится на мои условия, ты должен сразу же увезти ее с острова. Поход на Рим может начаться раньше, чем я предполагал.

Николан вскинул голову. Маленькие глазки императора горели жарким огнем. Он несколько раз энергично кивнул.

— Мои шпионы подтвердили слухи, доходившие до меня и раньше, — прошептал он. — Ни один из союзников Аэция, что сражались у Шалона, не будут помогать ему. Теперь мы сразимся один на один. Он этого боится и, как мне говорили, не может спать по ночам, этот человек, когда-то бывший твоим хозяином. Страх поселился в его душе, — Аттила возвысил голос. — Эта схватка будет для него последней.

Аттила сел. Молчал несколько минут, и Николан с удивлением отметил, сколь много энергии отнял у императора этот эмоциональный всплеск. Рука его заметно дрожала, когда он перебирал на столе документы.

— Если римская принцесса согласится уйти с тобой, привезешь ее сюда. Тебе понадобятся люди, корабли, деньги. Обратишься к Скальпию.

Ранее Николан не слышал этого имени, поэтому он воззарился на императора.

— В Аквилии ты пойдешь на рынок. Увидишь там много нищих. Скальпий — один из них, но ты его отличишь. Он трус, лжец, лицемер, но влияние его в Ломбардии велико. Я это знаю. Потому что Скальпий — мой человек.

Обратись к нему и он снабдит тебя всем необходимым.

История обращения Николана в христианство оставлена за рамками этого повествования. Примем за истину, что все эти годы, что он прожил среди двурушничества, предательства, жестокости, зернышко веры спало в его душе, чтобы пробудиться и бурно пойти в рост после пережитого на Каталаунских полях. В этом духовном пробуждении не было ничего удивительного. Послание Христа распространялось по всей земле. Миссионеры несли Его учение даже в те земли, что лежали за пределами цивилизованного мира.

Можно также, заглянув вперед, сказать, что Аттила так и не захватил Иудею, то есть не смог бы назначать Николана губернатором Иерусалима. Вполне возможно, что и Николан, отпусти его Аттила, не смог бы пройти по пыльным и жарким дорогам, ведущим в Святой город, с посохом в руке. Лишившись таким образом общения с отцами церкви. Но ему приходилось встречаться с людьми, искренне верящими в Христа и делящимися с ним жемчужинами Его учения. Однажды один бедняк, писец из Аквилии, сказал Николану: «В те дни многое говорилось и делалось, в чем таким людям, как я, не разобраться. Есть такой великий человек, зовут его Несторий, который проповедует собственное видение того, во что мы должны верить. В Египте есть другой ученый человек, утверждающий, что Несторий злобен и лжив. Я закрываю уши, когда слышу подобную болтовню. Я знаю, чему учил Христос. И ничему другому нет места в моем сердце».

Христиан, исходя из собственного опыта, Николан делил на две группы. К первой он относил воинствующих, громко объявляющих о своей вере и жаждущих обратить в нее весь мир. Ко второй — молчаливых, которые находили достаточным верить в то, что говорил Иисус, и жить по установленным им законам. Николан относил себя к последним, потому что сознавал, сколь многому ему нужно учиться. Ему требовалось время, чтобы осознать себя в новом качестве. И он понимал, что получить это время он мог лишь не входя в противоречия с желаниями великого хана. Вот почему он согласился поехать к принцессе Гонории вместо того, чтобы расхлебывать последствия своего отказа.

Николан и Ивар жили в маленьком сарайчике, что стоял во дворе, рядом с деревянным дворцом Аттилы. Первоначально там держали несколько лошадей императора, но долетающие до обеденного зала запахи и мухи заставили перевести четвероногих обитателей сарайчика в более удаленное от дворца помещение. Потом в сарайчике держали кур, какое-то время он пустовал, и в конце концов его отдали двум друзьям. Несмотря на решительные усилия, им так и не удалось полностью отделаться от запахов предыдущих обитателей сарайчика. Стены украшали военные трофеи: боевое знамя, разноцветные вымпелы, разнообразное оружие, римский щит, несколько шлемов.

После разговора с Аттилой, Николан торопливо пересек двор и распахнул дверь сарайчика. Времени на подготовку к отъезду у него было в обрез. Ивар сидел в углу.

— Я уезжаю! — объявил Николан, прежде чем заметил сидящего на полу незнакомца.

— Я приехал из твоей страны, — незнакомец поднялся. — Я принадлежу Мацио Роймарку и зовут меня Хурста.

Из-под треугольной коричневой шапки на Николана смотрели черные, с длинными ресницами глаза. Гость был очень молод.

— Что привело тебя сюда? — спросил Николан.

— Меня послал мой господин. Ему нездоровится. Он не встает с кровати с той поры, как узнал о смерти своего сына. Лежит и размышляет.

— Он все еще председательствует на еженедельных встречах вождей в Ферма?

Хурста покачал головой.

— Нет. У него нет на это сил.

— Кто занял его место?

— Ранно Финнинальдер.

— Его избрал Совет Ферма?

Вновь гость покачал головой.

— Совет не созывался. Ранно взял на себя обязанности председателя, сказав, что другой кандидатуры просто нет, — Хурста помолчал. — После битвы у нас осталось мало вождей.

— Наш народ благоволит к Ранно? — спросил Николан.

Хурста кивнул.

— Говорят, что он очень мудр для своих лет. Теперь, когда Рорик мертв, — глаза Хурсты подозрительно заблестели, — он наверняка займет место моего господина после его смерти.

— Что ты хотел мне сообщить?

Хурста понизил голос.

— К моему господину прибыл гонец. От вдовы Тергесте. Она сейчас далеко на Востоке.

— С каким он прибыл известием? — жадно спросил Николан.

— Возможно, что-то сообщил о короле — нашем великом Хартагере. А может, о какой-то опасности, грозящей госпоже Ильдико. Мой господин ничего не сказал мне, а гонец молчал, как скала. Мне велено передать, что мой господин хочет поделиться с вами сведениями, полученными от гонца.

— Через два часа я уезжаю по приказу императора, — Николан повернулся к Ивару. — Дело очень важное и столь секретное, что Аттила запретил тебе ехать со мной. Он подумал, что твои габариты не останутся незамеченными и, возможно, навлекут на нас беду.

— Тебе обязательно ехать? — спросил Ивар.

— Две жизни поставлены на карту. Одна — Микки, который оказался большим мерзавцем, чем мы все думали. Он умрет жестокой и мучительной смертью, если моя миссия закончится неудачей. О второй жизни я волнуюсь меньше, потому что речь идет обо мне.

— Мне кажется, я нашел способ разрешить наши затруднения, — Ивар встал. — Я могу поехать с Хурстой и поговорить с Мацио. Надеюсь, он доверится мне и скажет все, что предназначалось для твоих ушей. Я присоединюсь к тебе сразу после завершения твоей миссии.

Николан обдумал предложение Ивара.