– Я уверен в нем как в себе, – сказал Алексей. – Больше, чем в себе! Он пять лет был резидентом в Болгарии, я работал под его началом. Он не может быть шпионом.

– Может быть, это просто недоразумение? – предположила Ольга. – Разберутся и выпустят?

– Арестованы все, с кем я учился в разведшколе, с кем начинал работать в разведке. Это тоже недоразумение? Или они все шпионы?

– Думаю, нет, – сказала Ольга.

– Я тоже так думаю. Точнее, я в этом уверен. Здесь что-то страшное творится, Оля, – произнес Алексей после паузы. – Ты бы слышала, как меня сегодня допрашивали! Как фашисты, только пыток не хватало. Почему меня не уничтожили в гестапо, почему отправили в концлагерь?!

– Но ведь они должны благодарить тебя за это! – возмутилась Ольга. – Если бы ты не выдержал и в гестапо узнали бы, что ты разведчик… Ведь погибло бы столько людей!

– Их неблагодарность меня не угнетает, – поморщился Алексей.

– А что угнетает? – тут же спросила Ольга.

– Мне предложили работать в новой лаборатории. Если спросишь, в какой, я не сумею тебе ответить: всех подробностей мне пока не сообщили.

– Но может быть, это что-то вполне безобидное? – предположила Ольга.

– НКВД не организует безобидных лабораторий, – усмехнулся Алексей. – Исходя из того, что мне все-таки сочли возможным открыть, я делаю вывод, что намечается продолжение исследований, которые вело «Аненербе».

– Что такое «Аненербе»? – спросила Ольга.

– Это была главная научно-исследовательская структура СС. Разработка технологий, позволяющих управлять сознанием.

– Боже мой, но почему ты решил, что Россия собирается вести такие же исследования, какие вели фашисты?! – воскликнула Ольга.

– Потому что архив «Аненербе» теперь в СССР. Двадцать пять вагонов из Берлина привезли. Сегодня мне сказали, что эти исследования представляются весьма перспективными и будут продолжены.

– Но ведь чтобы управлять сознанием… Ведь для этого нужны живые люди?.. – с трудом спросила Ольга.

– Да уж не мыши. И судя по количеству арестованных, человеческого материала достаточно, – сквозь зубы произнес Алексей.

– И ты…

Ольга замолчала, не в силах выговорить то, что заставляло ее холодеть.

– Я не буду в этом участвовать, – ответил на ее непрозвучавший вопрос Алексей.

Ей стало стыдно: как она могла даже предполагать, что он мог бы решить иначе?

Однако о последствиях его решения следовало подумать немедленно.

– Ты не должен погибнуть, – удивляясь спокойствию, с которым она говорит о таких вещах, сказала Ольга. – Это было бы слишком несправедливо – уцелеть в гестапо и погибнуть на родине.

– Да, это глупо, – улыбнулся Алексей. – Но вариантов я для себя не вижу. Оля, Оля!.. – В его голосе прозвучала невыносимая тоска. Как когда-то накануне ареста в Софии. – В какую ловушку я вас заманил!

– А ведь я давно об этом думаю… – медленно проговорила Ольга.

– О ловушке?

– Нет. О том, что ты не предназначен быть разведчиком. Не подумай плохого – в тебе довольно и смелости, и мужества, я это отлично понимаю. Но твое сердце не ожесточено. И я думаю, никогда не ожесточится настолько, чтобы для тебя не имели значения моральные преграды. – Она попыталась поймать его взгляд и спросила: – Что ты молчишь, Алеша? Ведь это так?

Он наконец прямо посмотрел ей в глаза и ответил:

– Так.

– За это я тебя и люблю. Впрочем, мне трудно сказать, за что я тебя люблю! – засмеялась Ольга. – За все. – И тут же лицо ее сделалось серьезным. – Ты должен уйти с этой работы, – решительно сказала она.

– Это невозможно, – возразил Алексей. – С этой работы уходят только… В общем, с этой работы не уходят.

– А если ты заболеешь?

– Интересно, чем? – усмехнулся он. – Корью? Гриппом?

– Это должно быть серьезное нервное заболевание, – сказала Ольга. – Такое, с которым тебя спишут со службы. Болезнь Паркинсона или что-нибудь в том же роде. Ты врач, тебе лучше знать.

– Если даже и спишут, то все равно потом арестуют, – пожал плечами Алексей. – Вопрос времени.

– Главное, чтобы списали, – сказала Ольга. – И мы сразу же уедем в какую-нибудь дальнюю глушь. Россия большая – о нас забудут.

Алексей слушал внимательно и, как ей показалось, удивленно: вероятно, подобная мысль не приходила ему в голову. Но когда Ольга закончила свой страстный монолог, удивление в его глазах сменилось горечью.

– В глушь!.. – с не свойственной ему страстью воскликнул он. – Но ты, Оля!.. Да разве ты для того вернулась на родину, чтобы прозябать в глуши? А Андрюша? Ведь ему надо учиться.

– Мы с Андрюшей будем жить так, как будешь жить ты, – глядя мужу в глаза, твердо произнесла Ольга.

За десять лет, прожитые в сибирской деревне, куда они уехали сразу же, как только Алексея комиссовали со службы, она ни разу не пожалела о таком повороте судьбы. Какое – жалеть!.. Бога она всю жизнь благодарила, что Алексею удалось убедить начальство в своей болезни. Что с того, что муж с его способностями к лечению нервных заболеваний, – чем дольше Ольга с ним жила, тем явственнее понимала, что они уникальны, – работает не в научном институте, а в обычной деревенской больнице? Зато он жив. Что с того, что сын ее закончил не столичную, а сельскую школу? Зато его детство прошло под родительским крылом, а не в интернате для детей врагов народа.

И все-таки именно с сыном было связано сейчас ее волнение, именно из-за него она не спала до самого рассвета.

– Оля, спи, – не открывая глаз, повторил Алексей. – Андрей – взрослый парень. Нагуляется и придет. – Он открыл глаза, сел на кровати, всмотрелся в лицо жены и спросил: – Ну почему ты за него волнуешься?

Он обнял Ольгу, поцеловал в макушку.

– Мне трудно объяснить, – жалобно сказала она, уткнувшись носом ему в грудь. – Конечно, я не о том волнуюсь, что Андрюша поздно загулялся. Меня его будущее волнует.

– Что именно волнует тебя в его будущем? – удивился Алексей. – Он хочет быть военным. Это тебе не нравится?

– Не это… – задумчиво проговорила Ольга.

– Не тревожься, родная моя, – улыбнулся Алексей. – Андрей сильный, ошибки в жизни не сделает.

– Ошибки?.. – повторила Ольга. – Да! Именно это. Я боюсь какой-то его ошибки… Но какой? Сама не понимаю.

Когда Андрей наконец вернулся – влез в окно, чтобы не будить родителей, – Алексей уже спал. Но Ольга не спала, конечно. Выйдя в кухню, она увидела, что сын с аппетитом ест хлеб, запивая его молоком из глиняной крынки.

– Не кусочничай, Андрюша, – сказала она, снимая салфетку со стоящей на столе тарелки. – Вот твой ужин.