Он постарался скрыть боль и перешел в наступление: пнул Лимберга по ноге, но тот успел убрать ее, и тогда Дрифт попытался ошеломить его стремительной атакой. Удар в голову, другой, третий — и все тот успевал либо с легкостью отбить, либо увернуться. Локтем в висок — Лимберг нырнул вниз, а попутно снова саданул Дрифту по ребрам — на этот раз кулаком, — и Дрифт влетел лицом в сетку ограждения. Он тут же развернулся, подняв руки для защиты, но правый кулак противника эту защиту пробил и со всей силы смазал по скуле. Дрифт отступил к барьеру, чувствуя, как что–то теплое струится по лицу — значит, рассек до крови.

— Одна минута! — выкрикнул Михей.

Дрифт выругался про себя. Ребра как огнем жгло, легкие, кажется, толком не работали, а соперник даже и не вспотел почти. Нет, еще четыре минуты он точно не выдержит. Он капитан звездолета, а не спортсмен. Положим, вес у него в норме, но физическими упражнениями он занимался разве что в постели со всякими красотками. Да и то не настолько регулярно, как хотелось бы.

Лимберг пока сдерживался, но ясно было, что он примется за дело всерьез, как только поймет, что Дрифт не представляет угрозы. И тут уж, как бы сильно Дрифт ни хотел получить от Наны информацию, игра наверняка закончится.

Он не любил боль, а по лицу получать ему в особенности не хотелось, и никаких таких волшебных свойств, которые помогли бы ему не отправиться в нокаут после хорошего удара, он за собой не знал.

Он попытался обойти Лимберга, но тот блокировал все его движения, прижимал к сетке и наконец нанес один за другим два стремительных удара, целясь в лицо — только затем, чтобы тут же всю силу вложить в еще один удар ногой в грудь. Дрифт снова пошатнулся — ноги не держали, и не смог уклониться от нового сокрушительного удара — тот пришелся по руке, и она на мгновение онемела.

Потом чувствительность вернулась — а зря, без нее было лучше.

Лимберг смотрел на него оценивающе, будто примериваясь для следующей атаки, и тут в памяти всплыли слова Майи. «Он будет ждать, когда ты опустишь руки, чтобы врезать тебе ногой по голове».

И Лимберг не догадывается, что он об этом знает.

Дрифт уронил правую руку, она беспомощно повисла, будто сломана или еще почему–то отказала — да, честно говоря, это было не так уж далеко от истины. Левую поднял тыльной стороной к правой окровавленной щеке — отчаянная защитная позиция основательно потрепанного бойца, который очень боится грозного хука слева и стремится отсрочить неизбежное еще хоть на несколько секунд.

Лимберг шагнул вперед и ударил снова, на этот раз с правой ноги, целясь Дрифту в левый бок, по ребрам. Дрифт отвел левую руку назад и вниз, будто в тщетной попытке закрыться от удара, но это была только уловка; прыжок — и левая нога Лимберга взметнулась, целясь в ничем не прикрытую челюсть Дрифта.

Дрифт присел и, пока удивленный соперник волей–неволей продолжал движение по инерции, обхватил его сзади и швырнул на мат.

Обычно в драках Икабоду Дрифту не приходилось стоять один на один против тренированного бойца и обмениваться ударами. Тем более — когда нельзя врезать между ног или ткнуть пальцем в глаз. Придушить кого–нибудь тихонько, по–быстрому, чтобы крик не успел поднять, а убивать при этом не обязательно… вот эта тактика была для экипажа «Кейко» более или менее привычна.

Дрифт прыгнул на испуганного Лимберга, как паук, зажал ногами его корпус, а левой рукой обхватил за горло. Уперся той же левой рукой в ноющий бицепс правой, стиснул зубы и стал давить.

Лимберг знал, что надо делать, просто не успел среагировать; он не ожидал подвоха и не думал, что неопытный, по всей видимости, соперник, которого он только что молотил как хотел, способен на такой мастерский удушающий захват. Его пальцы сжались на предплечье Дрифта, но он уже потерял уверенность в победе и в панике утратил точность движений. Дрифт видел, как шея у него все сильнее багровеет, чувствовал, как его сопротивление становится все более слабым и вялым…

Загудел сигнал.

Дрифт выпустил Лимберга и скатился с него. Тот лежал, не двигаясь. Где–то в отдалении послышался рев — так реветь мог только Апирана, но в голове у Дрифта шумело, и все звуки слышались как будто под водой. Он различил торопливые шаги по площадке, кто–то нагнулся посмотреть, что с Лимбергом, еще кто–то помог Дрифту сесть. Он понял, что смотрит в немигающие темные глаза Майи Такахары, и хотел было ее поблагодарить, но передумал, увидев ее нахмуренные брови, сжатые губы и то, как она почти незаметно покачала головой. На секунду ее взгляд метнулся вверх.

«Правильно. Начальница не должна знать, кто сорвал ее планы. Значит, мое дело — подыграть».

И он показал ей средний палец.

В Праге время близилось к полуночи, шел дождь. Собственно, «дождь» — пожалуй, не совсем подходящее слово. Вода хлестала как из ведра, пока наконец не стало казаться, что сам воздух состоит не столько из газов, сколько из жидкости или что Влтава вышла из берегов и решила прогуляться вечерком по Старому городу. Тамара как никогда была рада своему непромокаемому костюму, тем более что пальто уже здорово пропиталось водой. Она щелкнула по краю шляпы, и брызги так и полетели из–под арки, более или менее прикрывающей ее от непогоды, под ливень, который сразу поглотил их без следа.

Погодка! Неудивительно, что наш вид почти весь переселился на другие планеты.

Небо над городом прорезала молния, такая яркая, что могла поспорить с рекламными голограммами, висящими над улицей, и тут же раздался оглушительный удар грома. Дженна за спиной у Рурк заметно вздрогнула. Большой и Малый Франклин входили в относительно небольшое число планет, где терраформирование довели до конца и при этом могли похвастаться относительно мягким климатом. Бури вроде той, что сейчас бушевала над Прагой, под их небом случались очень редко.

— Ты как там, ничего? — спросила через плечо Рурк.

Дженна кивнула, однако мокрые от дождя, прилипшие к лицу пряди светло–рыжих волос говорили сами за себя. Губы девушки шевельнулись, но Рурк не расслышала слов за новым громовым раскатом.

— Что?

— Зачем мы вышли на улицу? — повторила Дженна, и голос у нее был бы, пожалуй, хнычущим, если бы она не старалась сдерживаться.

Потому что тут шумно.

— Но зачем нам шум?

— Затем, что, когда Икабод позвонит, я не хочу, чтобы какие–нибудь фантастические высокотехнологичные жучки записали разговор, — сказала Рурк.

Дженна нахмурилась.

— А зачем кому–то за нами шпионить?

— Необязательно за нами, — сказала Рурк, показывая рукой на улицу — окна роняли прямоугольные пятна света на старинную, залитую водой булыжную мостовую. — В барах часто жучков подсаживают, особенно если у кого–то в правительстве паранойя разыграется. А есть еще Слухачи — в общем, просто ходячие микрофоны, с кучей всяких подкожных приспособлений. Зайдут и крутятся около тех, кто покажется подозрительным, а оператор обрабатывает аудиопоток и смотрит, нет ли там чего–нибудь подходящего. И в камерах наблюдения часто тоже стоят звукоуловители, да такие чуткие, ты не представляешь.