живем в хижине матери. Наша будет готова через три дня, а это значит, что я должна буду сама разводить огонь и заведовать дровами. Я могу привезти воду из реки на машине, при условии, что никто не захочет делать это за небольшое денежное вознаграждение. Однако, поскольку пяти литров мне всегда крайне мало, мне бы хотелось иметь в доме двадцатилитровую канистру.

Мать входит в хижину и заговаривает с Лкетингой. Он выглядит взволнованно, и я спрашиваю: «В чем проблема?» Он говорит: «Коринна, мы должны провести церемонию через пять дней, потому что луна будет благоприятная». Сыграть свадьбу через пять дней? Значит, нужно срочно ехать в Маралал за рисом, табаком, чаем, сладостями, напитками и прочим!

Лкетинга недоволен: он больше не может заплетать волосы в косу. Дни летят, время от рассвета до заката проходит очень быстро. Даже мать нервничает, потому что ей предстоит сварить море кукурузного пива, а это занимает около недели. Вообще-то она не хочет нас отпускать, но в деревне нет ни сахара, ни риса, лишь кукурузная мука. Я даю ей деньги, чтобы она смогла начать варить пиво, и мы с Лкетингой уезжаем.

В Маралале мы покупаем пять кило жевательного табака для старейшин, сто килограммов сахара, без которого чай трудно представить, и двадцать литров ультрапастеризованного молока, потому что я не знаю, принесут ли женщины столько же молока, сколько обычно. Не хочется рисковать – праздник должен получиться на славу, даже если придут всего несколько человек. Нам нужен рис, но его сейчас нет. Я рискнула обратиться к миссионерам Маралала. К счастью, миссионер продает нам свой последний двадцатикилограммовый мешок. В завершение мы отправляемся в школу, чтобы известить обо всем Джеймса. Директор говорит, что каникулы начнутся с пятнадцатого декабря, а так как наша свадьба запланирована на семнадцатое, то для Джеймса не будет проблемой приехать к нам. Наконец я решаю купить старую бензиновую канистру, чтобы мы могли очистить ее и использовать для воды. К тому времени, как мы погрузили в авто сладости для детей, на часах было уже чуть больше пяти. Мы решаем немедленно возвращаться, чтобы проехать опасный лесной участок до наступления темноты.

Мать рада, что мы дома. Соседи вот-вот явятся клянчить сахар, но на сей раз Лкетинга тверд как кремень. Он спит в машине, чтобы ничего не пропало.

На следующий день мой муж отправляется покупать коз, которых мы должны забить. Я не хочу убивать наших животных, я знаю их поголовно. Также нам нужен бык. На реке я пытаюсь отмыть канистру от бензина, но это не так-то просто. Все утро я драю ее порошком Оmо с песком, пока наконец она не становится более-менее чистой. Трое детей помогают мне наполнить канистру водой из банок. Мать целыми днями сидит в лесу – варит пиво. В деревне это запрещено.

Ближе к вечеру я наведываюсь к миссионерам, чтобы сообщить о торжестве и попросить скамейки и столовые приборы. Отец Джулиано не удивлен, он уже слышал обо всем от коллег. Он говорит, что для свадьбы я могу брать все, что мне нужно. Когда мне было разрешено хранить в миссии бочки с бензином, я заодно отнесла туда свое свадебное платье, чтобы оно не почернело в хижине. Я прошу позволения переодеться в здании миссии. Отец Джулиано удивлен, что я собираюсь выходить замуж в белом, но не спорит.

Остается всего два дня, а Лкетинга все еще не вернулся из «козьего сафари». Я начинаю нервничать и не могу ни с кем поговорить. Все деловито снуют туда-сюда. Ближе к вечеру из школы приходят ребята, чему я очень рада. Джеймс слегка нервничает в преддверии свадьбы. Я прошу его рассказать поподробнее о свадьбе самбуру. Согласно обычаям, праздник начинается утром с ритуала обрезания невесты. Я в шоке. «Зачем?» – спрашиваю я. «Потому что иначе она не настоящая женщина и не сможет иметь здоровых детей», – с большой серьезностью отвечает мне просвещенный Джеймс. Прежде чем я успеваю прийти в себя, в хижину входит Лкетинга. Он улыбается мне, и я рада, что он вернулся. Он привел с собой четырех больших коз, с ними было нелегко, потому что они все время хотели вернуться в родное стадо.

После традиционного чаепития школьники уходят, и я наконец-то могу спросить Лкетингу, что такое обрезание. Я могу с уверенностью сказать, что готова согласиться на что угодно, но только не на это. Он невозмутимо смотрит на меня: «Почему нет, Коринна? Все здешние женщины делают это». Я в шоке. Как у него все просто! Я даю ему понять, что раз так, то этот брак мне не нужен, как бы меня Лкетинга меня ни любил. Он обнимает меня и успокаивает: «Нет проблем, дорогая жена! Я всем тут сказал, что белых женщин обрезают еще в младенчестве». Я смотрю на него с сомнением, но когда он ласково похлопывает меня по животу и спрашивает: «Как там мой ребенок?», обнимаю его с облегчением. Позже я узнаю, что он даже своей матери рассказал эту байку про обрезание у белых. Я благодарна ему за то, что он спас меня от этого обычая.

За день до свадьбы издалека прибывают первые гости и рассредоточиваются по окрестным хижинам. Мой муж забирает у сводного брата быков. На это уходит день. Я еду с мальчиками в лес, чтобы нарубить побольше дров. Мои помощники очень прилежные. Ближе к вечеру мы едем на реку и наполняем бочку и все имеющиеся канистры водой. По дороге домой я прошу Джеймса заказать на завтра в чайной маленькие лепешки мандази. Пока я жду в машине, ко мне подходит самый молодой продавец, дружелюбный сомалиец, и поздравляет с завтрашней свадьбой.

В ночь перед свадьбой мы в последний раз спим в доме матери. Наша хижина уже готова, но я не хочу переезжать туда до дня свадьбы, потому что Лкетинги последнее время часто не бывает дома, а я не хочу спать в новой хижине одна.

Мы просыпаемся рано. Я сильно нервничаю. Я спускаюсь к реке, чтобы помыться и вымыть голову. Лкетинга отвозит мальчиков к миссионерам, забирает скамейки и посуду. Когда я возвращаюсь, вокруг уже кипит жизнь. Скамейки стоят под тенистым деревом. Старший брат Лкетинги заваривает чай в огромном чайнике. Теперь Лкетинга тоже отправляется к реке – украшаться. Мы договариваемся встретиться в миссии через час. Там я облачаюсь в свадебное платье со всеми соответствующими украшениями. Мне помогает отец Джулиано. Платье налезает с трудом, и теперь я думаю, что, возможно, все-таки беременна… Мой макияж также готов. Отец Джулиано стоит в дверях.