Николай Петрович чувствовал, что добром эта их история не закончится. Ни он, ни она не готовы к серьезным отношениям. А уж об умении разграничивать личную жизнь и работу говорить не приходится. Вспыльчивые, амбициозные, незрелые…

Спортсменами, показывающими свою короткую программу перед Игорем и Риной, оказались Самойлов и его партнерша, так что у бортика пары снова встретились. Но то ли свое действие возымело внушение президента Федерации, то ли что-то еще, на этот раз обошлось без инцидентов. Максимилиан и Алиса тут же подошли к своему тренеру, Игорь и Рина же, под пожелания удачи от Савченко, вышли на лед в решимости уже сейчас дать всем понять кто они и зачем сюда приехали.

Танго… Чем дольше они выкатывали эту программу, тем больше Ринате нравился ее образ. Прежде она и представить себя не могла этакой горячей испанкой — страстной, временами порывистой, временами экспрессивной, а порой покорной властным мужским рукам. Но музыка вела за собой, подсказывая, направляя, обнажая чувства. Поначалу Рина не давала ей проникнуть глубже, чем сама того хотела, не позволяла себе лишнего, держала себя, и все шло как-то не так. Те же элементы, шаги, повороты, но какие-то штампованные, не несущие в себе ничего, кроме технической составляющей.

Сейчас же, после работы с Артёмом, это было уже совершенно другое танго. И Рина чувствовала себя в нем совершенно по-другому. Для полноты образов не хватало разве что костюмов, но пока приходилось довольствоваться повседневной тренировочной формой. Брюки Игоря были уже готовы, а вот рубашку пришлось перекраивать, а последняя примерка показала, что и Ринино платье требует доработки.

Странное это было чувство… Рина взмыла в воздух и, выкрутив три оборота, коснулась лезвием льда. Для первого официального проката неплохо, и все же приземление ей не понравилось. Неплохо это вовсе не то, для чего она уже несколько месяцев не вылезает с катка, для чего она заглянула в прошлое, для чего она встала в пару с… Рина пересеклась взглядом с Крыловым. Глаза его блестели сталью, по скулам разве что желваки не ходили. И чем он, спрашивается, недоволен?! Сам чего-то себе придумал, сам себя в этом убедил, а она что, должна оправдываться?! Шаг, другой, третий… Они разъехались по разным концам катка, но уже через пару широких подсечек встретились в центре. Его руки на ее талии, два оборота в воздухе и отличное завершение элемента. Уже совсем скоро эта двойная подкрутка станет тройной. Они уже не раз делали ее на тренировке, но в программу сегодня решили не вставлять. Грязный элемент мог испортить не только впечатление от проката и, как следствие, пары, но и настроение. Последнее, впрочем, скатилось в глубокий минус и без подкрута. Следуя постановке, Игорь поймал Рину за руку, дернул на себя. И снова жесткие черты его лица, упрямый квадратный подбородок, сжатые в тонкую линию губы. Нашелся тут обиженный… Рина выдернула руку и отъехала на несколько метров для захода на поддержку. Тело ее уже привычно напряглось, нервы натянулись. Она понимала, что высокие зрелищные поддержки — едва ли ни основная изюминка парного катания, и во многом именно это придавало ей решимости. Она должна быть лучшей. Так уж повелось с детства и теперь, в двадцать лет, поделать с этим она уже ничего не могла.

Конек оставил на льду едва различимую полосу… Рината ехала навстречу Игорю, пытаясь сфокусироваться на том, что ей предстоит сделать, заранее разложить элемент на составляющие и вновь представить таким, каким увидят его зрители. Заход, толчок, положение на руках партнера… Руки Игоря коснулись ее тела, и одновременно с этим она оттолкнулась ото льда, но толчок вышел не просто слабым, а бесполезным. Чувствуя, что все идет вовсе не так, как нужно, Рината вцепилась в его запястья пальцами, и это только усугубило положение. Если до этого момента он еще мог попытаться поднять ее, то теперь об этом не стоило и думать. Уж что-что, а рисковать он не собирался.

— Черт, — процедил Игорь, поняв, что они остались без элемента.

Сквозь громкую музыку и собственные, еще более громкие мысли, Рината не расслышала его, но ей было достаточно и своих эмоций. Заученные движения, финальный выброс…

Едва стихли последние аккорды музыки, Рина, ничего не сказав, поехала к бортику. Не хотела никого ни видеть, ни слышать. И разговаривать она тоже ни с кем не хотела. Ярость, досада, горькое разочарование — все это кипело, отравляло кровь, не давало нормально дышать. Она снова не смогла. Она не смогла.

На ее запястье легла широкая ладонь, и Рина, резко обернувшись, полоснула Игоря ледяным взглядом. Дернулась, метнулась к дверце и, оказавшись за пределами катка, мигом надела на чехлы лезвия. Рванула к раздевалкам, едва не сбив с ног стоящую в проходе Алису. Игорь посмотрел в сторону, потом на каток. Тяжело выдохнул, поймал на себе мрачный взгляд Савченко и мотнул головой.

Игорь сидел на трибунах, соприкасаясь с Ринатой плечами, и рассматривал её руки, покоящиеся на коленях. Они практически не разговаривали со вчерашнего дня, когда она вылетела с катка и, не сказав никому ни слова, убежала в раздевалку. Он понимал, что она расстроена, но… но это уже слишком. Если она и дальше будет так остро реагировать на неудачи, они не смогут ничего добиться. Он, конечно, мог объяснить её состояние тем, что она хотела достойно выступить перед взглядами бывшего тренера и Бердникова, хотела им доказать что-то… Не вышло. И не вышло именно из-за этого чрезмерного желания. Хотя, стоит ли считать абсолютным провалом одну сорванную поддержку? Все-таки основную часть элементов они сделали, причем сделали довольно качественно. Да, до игр остается совсем немного времени, до чемпионата России и того меньше, но и тренируются они всего несколько месяцев. Неужели она этого не понимает?

Едва вечером они приехали домой, Рината молча поднялась в свою комнату и заперлась. Этот щелчок замка был для Игоря очередным кирпичиком в преграде, которую она методично выстраивала. Ужинал он в гордом одиночестве, вяло ковыряясь вилкой в тарелке с рисом и овощами. Запил еду несладким чаем и тоже отправился спать. А утром Рината, едва появившись на кухне, произнесла:

— Мы можем пораньше поехать в Новогорск?

— Зачем? — оторвавшись от созерцания темно-коричневых полосок на чашке с кофе, спросил он.

— На одиночниц хочу посмотреть. — Ипатова достала из холодильника йогурт и присела на стул напротив Игоря.

— Решила вернуться в одиночное? — покривил он губами, устремляя на нее тяжелый взгляд.

— С чего такие мысли?

— Не знаю. — Игорь, с шумом отодвинув стул, встал, выплеснул остатки кофе в раковину и поставил чашку рядом. — Собирайся, поехали, — бросил он и вышел из кухни.

Больше они не перекинулись ни словом. Ни когда ехали в машине, ни когда устроились на трибуне, чтобы посмотреть за тем, как одиночницы катают свою произвольную программу.

Рина сидела, будто каменная, и неотрывно смотрела на лед. Лишь пальцы, сцепленные в замок, иногда приходили в движение, впивались в светлую кожу кистей.

Она пыталась понять себя. Пыталась почувствовать, увидеть, услышать хоть что-то, что помогло бы ей в себе разобраться. Она чувствовала Игоря, сидящего на пластмассовом кресле совсем рядом, видела девушек, разминающихся на льду перед стартом прокатов, слышала отголоски разговоров, едва различимо доносящиеся до нее с противоположной стороны катка. Это президент Федерации общался с одним из тренеров. Его властный, жесткий, цепкий голос отдавался в её сознании эхом прошлого, того самого, которое ей так хотелось забыть, и одновременно с этим в котором она так хотела искупаться. Прошлое… Бесконечно счастливое и вместе с тем невероятно болезненное.