– Сабрина – какая маленькая! Она всегда носила на волосах этот ободок?

– Сколько я ее помню, – ответил Харви. – Ей нравится быть аккуратной.

Ник взял рисунок, над которым Харви работал до появления гостя.

– Я недавно видел Брину, – пояснил Харви, – в магазине доктора Цербера.

И рисовал ее в ярко-красном пальто, с белоснежными волосами. Это успокаивало, как будто гладишь кошку. Когда он работал, тени, наводнявшие разум, рассеивались.

Ник восторженно вгляделся в картину.

– Здорово.

– Спасибо, – усмехнулся Харви.

Приятно было видеть, что Ник проявляет интерес. Дедушка однажды предложил сжечь все рисунки.

– Брина – кличка так себе, – заявил Ник. – Так можно рыбку, например, назвать.

Ник был физически не способен проявлять доброту дольше одной минуты.

– Это же ласковое, уменьшительное имя! Ведьмы что, понятия не имеют о ласке?

Ник, похоже, обиделся.

– Иногда я называю ее Спеллман.

– По фамилии? – удивился Харви. – Как будто вы в важной официальной конторе?

Ник скорчил ему рожу и отвлекся на следующий рисунок.

– Вот эта, другая девчонка. – Он показал портрет Роз – на нем она была моложе и еще носила волосы задорными кудряшками. – Я ее видел в кино. Она тебе нравится?

– Очень нравится.

Ник перелистнул рисунок.

– Она тебя хочет.

– Не понимаю, – ответил Харви.

– Что тут понимать? – выгнул бровь Ник. – Она тебя хочет, и все.

Нет, он не в силах понять и половины из той белиберды, которая творится в голове у Ника.

– Гм… нет… не думаю…

– Гм… – передразнил Ник. – Еще как хочет. Стоит только взглянуть на нее, потом на тебя, и все становится ясно.

– Я с ней дружу!

– Ну и что? Чем это мешает? По-моему, она привлекательная. Ты считаешь ее привлекательной?

Харви как-то никогда не задумывался ни о чьей привлекательности. Познакомился с Сабриной в первый школьный день, когда обоим было по пять лет. Он был так напуган, что от страха не мог ни с кем заговорить. Отец всегда твердил, что от него только и слышишь всякие глупости. Она начала разговор первой, а Харви лишь молча смотрел, онемев от восхищения.

И с тех пор для него не существовало никого, кроме Сабрины.

И вот он впервые задумался над тем, привлекательна ли Роз. К его удивлению, думать над этим оказалось проще, чем он полагал. Перспектива общаться с человеком, хоть и приятным на вид, но абсолютно незнакомым, не будила никаких чувств. А вспоминая, как обнимал Роз в кинотеатре, Харви с удовольствием ощущал на руках ее мягкое тепло, облако пушистых волос, щекочущих лицо, их нежный аромат. Быть рядом с Роз, восхищаться ею в любом смысле слова – в этом не чувствовалось ничего невозможного. Он всегда ее очень любил.

– Роз очень красивая, – тихо проговорил Харви. Потом встряхнул головой, отгоняя наваждение. – Но между нами ничего такого нет!

– Тогда почему ты взял ее на руки? – спросил Ник. – Это, знаешь ли, многозначительный жест.

– Да не было в этом ничего многозначительного! Ну почему у ведьм и колдунов один только секс на уме? Заткнись, Николас, и ложись спать.

Ник еще немного поворчал и устроился на полу. Харви наконец-то обрел покой.

Хорошо, что рядом кто-то есть, пусть даже он задает бесконечные вопросы о личной жизни. Харви давно потерял сон. Стоило закрыть глаза, и он снова и снова оказывался в шахте, видел, как она рушится вокруг него. И так повторялось из ночи в ночь. Он стоял, оцепенев от страха, а Томми выталкивал его. Томми, который ни разу в жизни не повысил голоса на Харви, орал что есть мочи: «Беги, Харви, беги!»

Обычно он сам будил себя своим криком – звал брата.

А сегодня его разбудили. Разбудил чей-то печальный стон. Харви приподнялся на локте, вгляделся в темноту комнаты, пытаясь понять, в чем дело.

– Нет, – твердил на полу Ник. – Нет, не хочу…

Харви соскользнул с кровати и растолкал гостя.

– Эй, проснись.

В тот же миг Ник отпрянул, как ужаленный, выставил руку, то ли защищаясь, то ли набрасывая чары, и наконец понял, что опасности нет.

– Что с тобой? – спросил Харви.

Ник мучительно закашлялся, как будто горло разъедали серные пары.

– Ничего. Если во сне тебя навещает Сатана, это большая честь.

– Да неужели? – Голос Харви предательски задрожал. – По тебе не скажешь.

В лунном свете глаза Ника, замученного, а никак не польщенного, были как у привидения, которое стучится в окно, требуя, чтобы его впустили.

– Иногда он навещает меня, – сказал он, с трудом приходя в себя. – Проверяет, выполняю ли я его наказ.

– И о чем же тебя просит Сатана?

Ник покачал головой, прижался лбом к коленям. Харви немного поколебался, потом потрепал его по спине.

Ник поднял глаза:

– В горах было так одиноко.

На него было страшно смотреть. Харви неуверенно кивнул.

– Когда я сплю… – проговорил Ник. – В аду тоже кажется одиноко. Не хочу туда идти.

Харви как можно мягче сказал:

– Ну так это, наверное, необязательно.

Ник снова улегся на пол, прикрыл рукой глаза.

– Хочу остаться здесь. С Сабриной.

Харви трудно было представить себе, что кто-то по доброй воле желает остаться в Гриндейле, но попасть вместо этого в ад хотелось еще меньше.

Он подождал, пока Ник уснет, потом подошел к столу и сел, разглядывая в лунном свете портрет Сабрины.

По всему городу идут разговоры о ведьмах. Сатана во сне отдает людям приказы, а Сабрина никогда никому не позволяет командовать собой. Городок словно оказался на вулкане, и до жителей постепенно доходит, что облака в небе – это дым адского пламени.

Надо что-то делать.

Он словно наяву услышал голос Ника, ясный и холодный: «Ты всего лишь человек. Ну на что ты способен?»

Во второй раз он проснулся уже утром, от яркого света и стука в дверь. В смятении подумал, что это, наверное, Ник, но нет: тот печально застонал на полу.

– Заткни их чем-нибудь.

По утрам колдуны не отличаются приветливостью. Понятное дело.

Харви выбрался из постели и побрел к двери. На пороге стояла Сьюзи, дрожа от холода, со взъерошенными короткими волосами и ярко-розовым носом.