«Выбери другое».

Она поджимает губы и смотрит в потолок. «Как насчет дыни?»

«Почему такая одержимость фруктами?»

Пожав плечами, она кладет в рот виноградину из миски на моем столе. «Полагаю, я фруктовый человек».

Она, конечно, нечто. Мои глаза блуждают по ее лицу. Она совершенно серьезна в выборе слов.

«Тогда дыня? Это может быть моим стоп-словом? Обычно я бы так не сказала. Я бы просто сказал дыня».

«Дыня подойдет».

Она дюйм за дюймом двигается вдоль края моего стола, опасно близко. Миа скоро поймет, что нахождение на расстоянии прикосновения означает, что она, скорее всего, окажется с частью меня внутри нее. Она проводит ногтем по воротнику моей рубашки. «У тебя есть стоп-слово?»

"Нет."

«Я читала, что некоторые Домы так делают».

«Мне это не нужно. Я прекращу сессию, если решу, что она слишком высока для кого-либо из нас».

«Ладно. Так, нам нужно обсудить границы?» Я тяну ее к себе на колени и заставляю замолчать коротким поцелуем, но как только я позволяю ей глотнуть воздуха, она снова говорит. «Извини, у меня просто так много вопросов», — шепчет она.

«Я знаю, солнышко. Может, пойдем позавтракаем, прежде чем поговорим об этом еще раз?» Я провожу носом по ее горлу, и, клянусь, она мурлычет, как довольная кошка. «Потому что мысли о всех грязных вещах, которые я хотел бы с тобой сделать, пока ты сидишь здесь полуголая, делают меня чертовски твердым».

Она хихикает, закусывая губу, и проводит своими тонкими пальцами по моему затылку. «Полагаю, это не очень-то способствует разговору?»

Я хватаю ее идеальную задницу. «Нет. Если мы останемся здесь, то единственное, что ты будешь делать, это стонать мое имя».

Ее карие глаза темнеют, и она прочищает горло. «Это звучит очень горячо, но я думаю, нам следует сначала поговорить».

Я рад, что она отступает, потому что у меня не хватает силы воли, чтобы не форсировать события, и я действительно не хочу все испортить, даже не начав.

* * *

Миа сидит напротив меня, жует кусочек блинов и пристально смотрит на меня. Я почти слышу, как работают колёсики в её голове от количества вопросов.

«Хочешь поговорить о том, как это работает?»

Она кивает, проглатывая еду, прежде чем заговорить. «Пожалуйста».

«Что ты хочешь обсудить в первую очередь?»

Ее брови сошлись вместе. «Я исследовала отношения доминанта/саба, но не знаю, с чего начать. Так что, если ты скажешь мне, какие правила ты бы хотел иметь, я смогу сказать, устраивает ли меня это? Это нормально?»

«У меня есть только одно правило».

«Какое?»

«Ты даешь мне полный контроль над твоим телом».

Она таращится на меня. «Полный контроль?»

"Да."

«Н-но как это вообще будет работать? Ты будешь мне все время говорить, что я могу делать, а что нет? У меня не будет никакой свободы воли?»

Я провожу рукой по бороде. «У тебя всегда есть свобода воли. Но когда я говорю тебе что-то сделать, я ожидаю, что ты это сделаешь. Неважно, где мы находимся или что ты делаешь. Могут быть дни, когда я вообще ничего не прошу тебя делать. В другие дни может казаться, что я контролирую каждый аспект твоего дня. Или могут быть моменты, когда тебе не хочется принимать никаких решений, и ты просишь меня принять их за тебя».

Глубоко задумавшись, она прикладывает вилку к губам. «И что я получаю взамен от этого соглашения?»

«Ты получаешь свободу, зная, что кто-то другой всегда контролирует ситуацию. Я всегда буду заботиться о тебе. Часть моей роли как твоего Дома — знать, что тебе нужно, и я отношусь к этому очень серьезно. Я никогда не сделаю ничего, что могло бы причинить тебе реальный вред».

«Хм». Она хмурит брови. «Можете ли ты дать мне представление о том, какими способами ты будешь осуществлять этот контроль?»

«Меня интересует сам акт твоего подчинения. Знание того, что я контролирую тебя, — вот что меня вдохновляет. У меня нет особого желания контролировать то, что ты ешь или носишь». Ей этого уже предостаточно в жизни.

«Но это не значит, что я не буду иногда заказывать для тебя еду, когда мы едим вне дома, или иногда выбирать тебе одежду».

Кивнув, она наклоняется вперед в своем кресле.

«Если мы куда-то пойдем и у меня будут ожидания относительно того, как ты должна себя вести, я изложу их до того, как мы пойдем. Если мы будем участвовать в какой-либо игре, я всегда буду четко обозначать границы и ожидания».

«Мне нравятся четкие ожидания».

«И есть определенные вещи, над которыми я хотел бы поработать с тобой».

Она хмурится. «Определенные вещи?»

«Да. Твоя нервная болтовня, например».

В ее глазах вспыхивает боль. «Я думала, тебе нравится, что я много говорю?»

«Да, солнышко. Я не имею в виду то, что ты много говоришь, я имею в виду твою болтовню, когда ты нервничаешь». Я тоже наклоняюсь вперед. «Думаю, это реакция на травму, но не думаю, что это от Брэда, потому что ты сказала, что он ругал тебя за то, что ты слишком много говоришь. Так что я думаю, это было что-то до этого?»

Ее рот открывается, и она несколько секунд моргает, глядя на меня.

«Если я собираюсь стать твоим Домом, мне будет полезно узнать, что заставляет тебя реагировать на вещи именно так, а не иначе».

«Ну, ты прав насчет болтовни. Мой отец был пьяницей. Я была его маленькой принцессой. Я рассказывала ему шутки и истории, чтобы отвлечь его, когда он пытался избить мою маму. Иногда это срабатывало, иногда нет». Она пожимает плечами.

Тот факт, что она выросла в семье, где с ней обращались жестоко, многое объясняет. Но это тема для отдельного разговора.

«Я также хочу поработать над твоей низкой самооценкой».

«У меня нет низкой самооценки», — парирует она.

«Нет?» — выгибаю я бровь. «Какого черта ты съела на завтрак только половину блина, когда я приготовил тебе три?»

Она поджимает губы и бормочет: «Туше».

«Ты хочешь продолжать, солнышко?»

Она смотрит на меня. Вызов в ее глазах заставляет мой член твердеть. «Да».

«Тебе нужно обращаться ко мне «сэр» только в спальне или если я тебе так сказал. Но я ожидаю послушания и уважения в любое время. Любое несоблюдение правил повлечет за собой наказание».

Она жует свою сочную нижнюю губу. «То есть повиновение и полный контроль? И это включает в себя и секс, очевидно?»

«Секс играет огромную роль, да. И именно поэтому