и стал есть – жадно, обжигаясь и дуя.

– Вкусно, – похвалил он. – С голоду я просто помираю.

– Охотно верю. Лондон там, где помост строят, распоряжается. Пойдем туда.

Они пошлепали по грязи, стараясь наступать где посуше. За кухней был возведен помост – маленькое возвышение, сооруженное из старых заборных штакетин и обшивки водостока. Над землей помост возвышался фута на четыре. Лондон приколачивал перекладину.

– Привет, – сказал он. – Как вам завтрак?

– Сегодня утром даже грязь жареная нам райской пищей бы показалась, – заметил Мак. – Это ведь последнее, что есть, да?

– Угу. Завтрак кончится, и на этом все.

– Может, Дику сегодня больше повезет, – мечтательно предположил Джим. – Почему бы тебе не послать меня пошуровать насчет еды, а, Мак? Я ведь ни черта не делаю!

– Нет, ты останешься здесь, – заявил Мак. – Подумай, Лондон, парнишку этого они заприметили, дважды уже пытались его схватить, и он еще собирается выходить в одиночку и шататься по улицам!

– Не будь идиотом, – поддержал Мака Лондон. – Мы тебя на грузовике отправим, с гробом. Не можешь ты раненый пешком идти. Поедешь на машине.

– Какого черта… – возмутился было Джим.

Лондон бросил на него сердитый взгляд.

– Не умничай и не пытайся мне перечить, – сказал он. – Здесь я главный. Когда дорастешь до главного, будешь мне указывать. А сейчас указываю тебе я.

Глаза у Джима вспыхнули протестом. Он метнул взгляд на Мака и увидел, что тот, осклабившись, медлит, словно выжидая.

– Ладно, – покорился Джим. – Сделаю, как ты велишь.

– Вот что ты можешь сделать, Джим. Как тебе такая идея, Лондон, если Джим походит и побеседует с парнями? Прощупает их настроение. Должны же мы знать, на каком свете находимся… Думаю, с Джимом парни будут откровенны.

– О каком таком свете ты желаешь знать?

– Хочу знать, как относятся парни к забастовке в настоящий момент.

– Звучит разумно, по-моему, – одобрил Лондон.

И Мак обратился к Джиму.

– Сходишь к старому Дэну, – сказал он, – а потом начинай беседовать с ребятами. Охвати побольше, но по нескольку человек зараз. Не пытай их особо и не поучай. И поддакивай, пока не уловишь, что они чувствуют. Справишься, Джим?

– Конечно. Где старого Дэна-то держат?

– Гляди. Видишь во втором ряду палатку белее, чем остальные? Это лазарет дока. Думаю, там и Дэна найдешь.

– Пойду проведаю его, – сказал Джим. Соскребя лопаточкой остаток каши, он доел ее, ополоснул жестянку и, проходя мимо своей маленькой палатки, забросил жестянку туда. В палатке кто-то шевельнулся. Встав на четвереньки, Джим вполз внутрь. В палатке сидела Лайза. Она кормила младенца. При виде Джима она быстро прикрыла грудь и, покраснев, еле слышно прошептала:

– Привет.

– Я думал, ты в лазарете ночевала.

– Там парни были, – отвечала она.

– Надеюсь, ночью ты не промокла.

Она аккуратно расправила складки платка на плече.

– Нет, палатка не протекала.

– Чего ты так робеешь? – спросил Джим. – Я же тебя не обижу. Однажды помог тебе. Вместе с Маком мы помогли.

– Знаю. Вот именно.

– О чем это ты?

Голова девушки скрылась под платком.

– Ты видел меня голую, – слабо пискнула она.

Джим чуть не расхохотался, но вовремя сдержал смех.

– Но это же ничего не значит, – сказал он. – Чего тут стесняться! Главное было помочь.

– Я знаю. – На одну секунду глаза вынырнули из-под платка. – Но мне неловко.

– Забудь об этом, – махнул рукой Джим. – Как ребенок?

– Хорошо.

– Молоко есть?

– Ага. – И тут же, залившись краской, она выпалила: – Мне нравится кормить.

– Конечно, нравится.

– Нравится, потому что… это приятно. – Она спрятала лицо. – Не должна я была говорить тебе такое!

– Почему же?

– Не знаю, но чувствую – не должна. Это ведь… неприлично, правда же? Ты никому не расскажешь?

– Конечно, не расскажу. – Джим отвел глаза и выглянул из низкой щели наружу. Над землей навис туман. По скату палатки, как бусинки, скользили дождевые капли. Он продолжал глядеть в сторону, инстинктивно чувствуя, что Лайзе хочется смотреть на него, но делать это она может, только если он отвернется.

Взгляд девушки скользил по его лицу в профиль, против света казавшемуся темным. Ее внимание привлек бугор забинтованного плеча.

– Что у тебя с рукой? – спросила она.

Он повернулся к ней, и на этот раз взгляды их встретились.

– Вчера в меня выстрелили.

– О-о… Больно?

– Немножко.

– Выстрелили? Ни с того ни с сего? Взял парень какой-то и выстрелил?

– Драка была со скэбами. Один из хозяев и пустил в меня пулю.

– Ты дрался? Ты?

– Ну конечно.

Широко раскрыв глаза, она как зачарованная уставилась на него.

– Но оружия у тебя не было, правда же?

– Не было.

Она вздохнула.

– Кто был тот парень, что приходил в палатку вчера вечером?

– Тот юноша? Это Дик. Мой товарищ.

– На вид приятный парень, – заметила она.

Джим улыбнулся.

– Конечно. И даже очень.

– Вроде бы веселый, – продолжала она. – Джоуи, это муженек мой, не любит таких. А мне он понравился, приятный парень.

Встав на колени, Джим собирался выползти из палатки.

– Ты завтракала?

– Джоуи пошел мне завтрак принести. – Она глядела теперь смелее. – Ты на похороны пойдешь?

– Конечно.

– А я не смогу. Джоуи сказал, чтобы не ходила.

– Уж слишком погода сырая, жуткая. – Джим выполз из палатки. – Пока, детка. Береги себя.

– П-пока. – И после паузы: – Ты никому не расскажешь, правда?

– О чем не расскажу? Ах да, о ребенке! Не расскажу, конечно.

– Знаешь, – объяснила она. – Ты видел меня такой… Вот у меня и вырвалось. Не знаю почему.

– А я тем более не знаю. Ну, бывай, детка.

Он выпрямился и пошел прочь. В тумане двигались редкие фигуры. Большинство забастовщиков уже съели свою баланду и разбрелись по палаткам. Печной дымок вился низко над землей. Поднялся ветер, и дождевая морось летела теперь вкось, стелясь под углом. Проходя мимо палатки Лондона и заглянув туда, Джим увидел группу людей, столпившихся возле гроба. Взгляды всех были направлены вниз, на гроб. Джим хотел было присоединиться к ним, но опомнился и пошел дальше, к белой палатке лазарета. Внутри царила удивительная чистота – ничего лишнего: медицинские инструменты, бинты, бутылочки йода, большой флакон с нюхательной солью, саквояж доктора в безукоризненном порядке были разложены на ящике.

Старый Дэн полулежал на койке, а возле него на полу стояли бутылка с широким горлом в качестве утки и допотопный горшок в качестве судна. Борода у старика выросла и казалась еще жестче и клочковатее, а щеки ввалились сильнее. Глаза поблескивали диковатым блеском.

– Так, – проворчал Дэн. – Пришел наконец! Все вы такие, из молодых да ранние. Выжмете из человека все, что вам требуется, а после бросите его!

– Как чувствуешь себя, Дэн? –