– Всем наплевать, как я себя чувствую. Вот доктор – хороший человек, единственный хороший человек во всей этой вашей вшивой компании.

Джим пододвинул к себе ящик из-под яблок, сел.

– Не кипятись, Дэн. Видишь, мне тоже несладко – пулю в плечо получил.

– Поделом тебе, – хмуро ответил Дэн. – Вы, молокососы паршивые, не умеете себя беречь. Вот и достается вам по-крупному.

Джим промолчал.

– Уйди ты отсюда, Христа ради! Дай полежать спокойно! – выкрикнул Дэн. – Вы только и болтаете, что о забастовке, больше ни о чем. А с чего все пошло, кто забастовку начал? Вы? Нет, черт подери! Это я ее начал! Думаешь, мне невдомек? Я начал ее тем, что бедро сломал! А вы после всего бросили меня здесь одного.

– Мы помним об этом, Дэн. Все помнят.

– Так почему молчат об этом? Превратили меня в какого-то младенца недоделанного. – Он гневно взмахнул рукой и поморщился от боли. – Вам на меня наплевать!

– Это не так, Дэн, – насилу прервал его страстную речь Джим. – Мы собираемся тебя на грузовике на похороны отвезти. Ты впереди колонны поедешь, во главе всей процессии.

Дэн даже рот разинул, обнажив беличьи зубы. Руки медленно опустились, упали на постель.

– Правда? – переспросил он. – На грузовике?

– Так главный сказал. Сказал, что ты лидер и должен там быть.

Лицо у Дэна посуровело. Он поджал губы с выражением строгим и воинственным.

– Это справедливо, черт возьми. Он должен был так поступить, и он это знает. – Взгляд у Дэна вдруг смягчился, став по-детски беззащитным. – Я буду во главе, – негромко произнес он. – Сотни лет рабочему люду не хватало именно главаря, лидера, вождя. Я поведу народ к свету. Все, что от них потребуется, это делать, что я им велю. Я скажу им: «Вы, парни, делайте вот так», – и они станут так делать. А когда я скажу: «Вы, лентяи безмозглые, убирайтесь прочь», – ей-богу, они послушно уберутся прочь, потому что я не потерплю рядом с собой безмозглых лентяев. Я прикажу им, и они наперегонки бросятся выполнять приказ. – Дэн вдруг улыбнулся мягко и ласково. – Бедолаги несчастные, – сказал он. – Им никто и никогда не говорил, что надо делать! Никогда у них не было главаря!

– Верно, – поддакнул Джим.

– Ну, теперь-то вы увидите перемены! – воскликнул Дэн. – Ты передай им, что я так сказал. Передай, что я работаю над планом. Вот встану через день-другой… Передай им, пусть потерпят, пока не встану и не займу место главаря!

– Передам, передам, конечно, – заверил его Джим.

В палатку вошел доктор Бертон.

– Доброе утро, Дэн. Привет, Джим. Дэн, а где тот парень, которому я велел за тобой ухаживать?

– Ушел, – грустно отвечал Дэн. – Пошел принести мне завтрак да так и не вернулся.

– Хочешь судно, Дэн?

– Нет.

– А клизму он тебе сделал?

– Нет.

– Я сменю тебе медбрата, Дэн.

– Послушай, док, этот вот молокосос говорит, что я на грузовике на похороны поеду.

– Это правда, Дэн. Поедешь, если захочешь.

Дэн с улыбкой откинулся на подушку.

– Наконец-то хоть кто-то ко мне внимание проявил, – сказал он с явным удовольствием в голосе.

Джим поднялся со своего ящика.

– Ну, до скорого, Дэн.

Бертон вышел вместе с ним.

– Он что, совсем с катушек слетел, док?

– Нет. Просто старый он. Пережил шок. Кости плохо срастаются.

– Но несет он такое, словно с ума сошел.

– Видишь ли, парень, которого я поставил смотреть за ним, не выполнял своих обязанностей. Дэну клизма требуется. Запор может в некоторых случаях повлиять на мозговую деятельность. Но вообще это просто старость, Джим. И ты доставил ему огромную радость.

– Думаешь, он и правда поедет на похороны?

– Нет. Трястись на грузовике было бы для него слишком болезненно. Нам придется каким-то образом замять этот вопрос. Как твоя рука?

– Я и забыл о ней.

– Чудно. Старайся ее не застудить. Если не побережешься, могут быть большие неприятности. Парни туалеты совсем запустили, грязь там жуткая и дезинфицирующий раствор закончился. Необходимо достать карболки, хоть что-нибудь достать…

Он поспешил прочь, что-то бормоча себе под нос.

Джим огляделся, ища, с кем бы ему поговорить. Те, кого он видел, торопливо перебегали под моросящим дождем из палатки в палатку. Грязь в проходах скопилась непролазная – черная, густая. Неподалеку стояла вместительная палатка. Из палатки доносились голоса, и Джим направился туда.

Тусклый свет освещал группу мужчин на одеялах. Разговор при его появлении оборвался. Мужчины, подняв на него глаза, глядели выжидающе. Сунув руку в карман, Джим вытащил оттуда кисет с табаком, который передал ему Мак.

– Привет, – поздоровался Джим. Мужчины по-прежнему молчали и ждали. – У меня рука болит, – продолжал Джим, – кто-нибудь, сверните мне самокрутку!

Передний из мужчин протянул руку за кисетом и ловко свернул самокрутку. Джим взял ее и, помахав кисетом, показал его остальным.

– Пустите по кругу. Понятное дело, табака в лагере негусто.

Кисет переходил из рук в руки. Плотный маленький мужчина с бородкой сказал:

– Присаживайся, паренек. Вот сюда садись, на мою постель. Уж не тот ли ты парень, которого подстрелили вчера?

Джим засмеялся.

– Да, я из той компании. Но не тот, который мертвый, а тот, который увернулся.

В ответ раздался одобрительный смех. Мужчина с худым скуластым лицом прервал общее веселье вопросом:

– Зачем они того, маленького, сегодня хоронят?

– А почему бы и нет?

– Да телу-то три дня полежать полагается.

Плотный выдул струйку дыма.

– Коли умер, так уж умер.

– А если не умер, – хмуро возразил худощавый. – Если просто спит он сном таким особым? Вдруг его похоронят, а он живой? По мне, так три дня выждать надо, как со всяким мертвяком делать положено.

Ему ответил звучный насмешливый голос. Высокий мужчина с белым гладким лбом сказал:

– Нет, вовсе он не спит. На этот счет можешь быть спокоен. Если бы ты был знаком с работой гробовщиков, то не сомневался бы, что никакой это у него не «особый сон».

– Но может же быть такое, – упорствовал худощавый. – Почему бы все же не проверить?

– Ну, если он способен спать после того, как в вены ему вкатили бальзамирующей жидкости, – саркастически заметил белолобый, – значит, он чемпион мира по спанью!

– А гробовщики этим занимаются?

– А как же! Я знал одного парня, который в похоронном бюро работал. Он такое мне рассказывал – не поверишь!

– Я такие вещи и слушать не желаю, – поморщился худощавый. – Не к добру этот наш разговор.

– А кто тот маленький был-то? – спросил плотный. – Я только и видел, что он вроде со скэбами приехал, а потом как будто остановить их пытался, и тут вдруг –