— Все это прекрасно, — сказала она, отгоняя грезы. — Но пора прибраться.

— Я займусь этим. — Я отодвинул стул и задул свечу.

Когда я двинулся на кухню, чтобы убраться, я почувствовал, как две руки обхватили меня сзади. Я напрягся, когда ее ладони сомкнулись на моей груди, и ее теплое дыхание обожгло мою спину.

— Я просто хотела поблагодарить тебя, — тихо произнесла она.

Я тяжело сглотнул, ощущение того, как она прижимается ко мне, воспламенило меня.

— За что?

— За все. За то, что ты тратишь свое свободное время на мои тренировки, ничего не получая взамен. За то, что превратил меня в бойца, сделал сильной и уверенной в себе. За то, что верил в меня, когда даже я не верила. — Прижавшись ближе, она продолжила, крепче сжимая меня в объятиях. — За то, что помогал мне искать Божью коровку, а потом поехал за ней в эту метель. За то, что дал мне безопасное место для ночлега. — Она вздохнула. — Просто… за все.

Я вдохнул, рассчитывая почувствовать остатки дыма от затушенной свечи, но в меня проник только ее аромат. Ваниль, персиковый пирог и волосы, пахнущие медом — рецепт катастрофы.

Когда я поднял руку к ее соединенным ладоням, она не отпустила меня. Она хотела катастрофы. Она обхватила меня двумя тонкими руками за талию и с хриплым всхлипом поцеловала в спину, отчего у меня мурашки побежали по спине.

Я был близок к ней, как никогда, и мне не хотелось отстраняться.

— Хочешь посмотреть фильм? — предложила она, наконец, отодвигаясь, расплетая руки и направляясь к дивану в моей гостиной, а я остался стоять в центре кухни.

— Да, — выдавил я, проведя рукой по волосам. — Хорошо.

Поставив кассету, я устроился рядом с ней на диване, оставив между нами пространство для Божьей коровки, что уменьшило мое желание заключить ее в свои объятия и приласкать, чтобы она уснула под поглаживания моей руки и биение моего сердца.

Она смотрела фильм.

Я смотрел на нее.

Что-то заставило меня проснуться.

Взглянув на часы рядом с кроватью, я потер глаза тыльной стороной ладони и попытался разогнать пелену, после чего перед глазами появились мутные цифры.

2:15.

Я вздохнул, уставившись в темный потолок. Прошло несколько сонных секунд, прежде чем я услышал шум, доносящийся из гостиной. Я сел. Там горел свет, а я помнил, что выключил его, прежде чем лечь в постель три часа назад.

Когда мои органы чувств окончательно проснулись, я различил звуки музыки, доносившиеся из-под двери, — что-то ритмичное и слишком оживленное, чтобы играть в два часа ночи.

Я спустил ноги с кровати, обеими руками взъерошил волосы и встал с матраса. В одних пижамных штанах я пересек комнату и, открыв дверь, выглянул в коридор.

Галлея занималась на моем голубом коврике, одетая в одну лишь футболку, она отжималась, ее длинные волосы скрывали румянец на щеках.

Какого черта?

Нахмурившись, я двинулся по коридору, пока мои босые ноги не оказались в поле ее зрения, и она замерла.

Она рухнула на живот, а затем поднялась на колени, на ее лбу выступил пот.

— Черт. Я тебя разбудила.

— Да, — признал я.

— Прости. Я не могла уснуть.

Я нахмурился, сложив руки на груди.

— Ты всегда занимаешься кардио, когда не можешь уснуть?

Слизнув капельку пота с верхней губы, она тяжело вздохнула.

— Нет. Я живу в одной комнате с Тарой, поэтому обычно борюсь с этим по старинке, просто уставившись в потолок.

— Мм. — Я сделал небольшой шаг вперед, все еще глядя на нее сверху вниз. — Хочешь потренироваться?

Ее глаза округлились от этого предложения.

— Серьезно?

— Мы оба уже проснулись.

— Уже поздно, — мягко сказала она. — Или… рано. Я даже не знаю.

— Сейчас два часа ночи. Но время есть время, и если мы не спим, мы можем заполнить его чем-то продуктивным.

Она обдумывала мой ответ, словно убеждала себя в правильности сказанных слов. Наконец согласившись, она подняла голову выше, оказавшись лицом ко мне, ее пальцы вцепились в край голубого коврика, постеленного между кухней и гостиной, на расстоянии шага от моих босых ног.

— Хорошо, конечно. — Она смахнула с глаз прядь волос. — Я постараюсь быть помягче с тобой, раз уж ты такой вялый и сонный.

Я бросил на нее суровый взгляд, притворившись оскорбленным, но это заявление только усилило мое возбуждение.

Спарринг с ней был почти так же хорош, как секс.

Волнующий, возбуждающий и граничащий с эротикой.

А так как у меня уже позорно давно не было секса, то я получал кайф там, где мог.

Когда Галлея сделала движение, чтобы встать, я остановил ее.

— Нет. Оставайся на месте.

В ее глазах мелькнуло замешательство.

Я ступил на коврик, обошел ее кругом, глядя на нее сверху вниз, как на добычу. Галлея снова попыталась подняться, но я покачал головой.

— Оставайся на месте.

Ее грудь вздымалась, отчего приподнималась ее свободная футболка, едва прикрывающая бедра. Мое сердце стучало в такт басам песни, а я не сводил с нее пристального взгляда.

Я рванулся вперед, и она отреагировала, подняв обе руки и выставив блок, после чего я снова отступил и продолжил неторопливо кружить вокруг нее. Галлея попыталась нанести удар, но я увернулся, пригнувшись, после чего она опустилась на задницу и стала двигаться синхронно со мной, отслеживая мои движения.

Мы делали это целую минуту. Я проверял ее концентрацию, рефлексы, время реакции.

Она была сосредоточена. Просчитывала каждый мой шаг, следила за каждым движением руки и задержкой дыхания.

Я сделал выпад вперед, имитируя удар, который она тут же отразила. Когда она переместила свой вес, я зашел ей за спину, но Галлея предвидела этот маневр и развернулась лицом ко мне, наши движения стали синхронным ритмом боя и стратегии.

Без предупреждения я схватил ее за волосы.

Потянул к себе.

Прижал ее голову к груди, а она подняла руку, чтобы обхватить меня за шею, пытаясь взять верх и опрокинуть меня.

Я не ослабил свою хватку, только опустился на колени и не двигался, когда ее ноги обхватили мой торс. Она упала на спину, и я последовал за ней, переместившись на нее. Упираясь лодыжками в центр моего позвоночника, она всем своим весом пыталась перевернуть меня, удерживая в шейном захвате.

— Перемести свою руку, — приказал я. — На мою.

Она начала вырываться, и я услышал, как в ее прерывистое дыхание закрадывается паника.

— Расслабься, Галлея. — Мой тон был ровным, я не отступал, не желая давать ей поблажку. Ей нужно было одолеть меня, нужно