— Тогда зачем она хранит его письма? — теперь и парень задался этим вопросом.

— А я откуда знаю! Это же твоя бабушка. Вот и спроси ее сам!

Пока мы обсуждали загадку века, из туннеля снова послышались отголоски перебранки и быстрые шаги. Кто-то бежал, а кто-то догонял. И я поразилась тому, насколько все влюбленные в мире похожи друг на друга, особенно в том, что касалось разборок. Японцы, американцы, русские, итальянка с украинской кровью… мы реально все придерживались одного и того же алгоритма. Первое: влюбитесь. Второе: вынесите друг другу мозги. Третье: будьте счастливы. Но на счёт третьего, это ещё бабушка надвое сказала. И почему никто не может, воспользовавшись опытом поколений, просто перейти от пункта первого прямиком к третьему? «Да потому что гладиолус», — как любит говорить Натахин.

— Подожди! — голос Ланкастера раздался совсем рядом, и мы заозирались.

— Убери от меня руки! — кричала Вероника. Мы их не видели, но слышали очень хорошо. Видимо, они стояли где-то неподалеку.

— То, что ты предлагаешь, никуда не годится! Это наглый шантаж! — гулко зазвучал голос девушки.

— Кажется, они еще не закончили, — прокомментировал Бредин их перепалку.

— Тихо, — я зашипела на него и, затаив дыхание, прислушалась.

— Я предложил тебе стать моей женой! — громко сказал Кеннеди. — Почему ты так реагируешь?!

— Потому что… это бред! — так же громко ответила Вероника. — Это… Я не думала об этом! Я хотела всего лишь быть с тобой! Нам и так хорошо вместе! Мы может встречаться, как все нормальные люди… Ты будешь прилетать ко мне на каникулы, или я … Но брак?! — завопила она. — Зачем надо все так усложнять, Кен?!

— Затем, что мне придется многим рискнуть, понимаешь?! Моя семья будет давить на меня, но я должен знать, за что бороться! Все эти два месяца я мечтал о тебе, каждый день, Вероника! Мне не следовало никого слушать… и теперь точно не стану… Я не врал, когда говорил, что люблю тебя… с той первой ночи год назад… я только о тебе и думаю. И… я хочу знать прямо сейчас, готова ли ты пойти со мной против всех… Будет нелегко. Отец может всего меня лишить, но с тобой это не будет иметь значения!

Сидя на коленях своего любимого Бредина, я едва не растеклась по древним ступеням счастливой лужицей от слов Ланкастера. Ну до чего же хорошо и правильно он говорил!

— О, Боже, Кен, как бы я хотела, чтобы ты был обычным парнем! — причитала Вероника.

И я еще больше ее зауважала. Вероника не держалась за отношения, как за спасательный круг, и знала себе цену при том, что совершенно очевидно была по уши влюблена в Ланкастера.

— Я такой и есть! — с пылом заявил Кеннеди. — У меня ничего нет, все принадлежит моей семье. Другой вопрос, нужен ли я тебе таким?

— Голодранцем? — спросила девушка. — Даже не сомневайся.

— Значит, ты выйдешь за меня? — спросил Ланкастер.

— Ну же, соглашайся, дуреха! — пробубнила я, скрестив пальцы. И Бредин тихо засмеялся, заметив мои действия.

— Да, чёрт возьми! — крикнула Вероника.

Потом все стихло. Видимо эта ненормальная парочка от слов перешла к делу и решила скрепить свою затею поцелуем.

Я глубоко вздохнула, с чувством выполненного долга поднялась с коленей Бредина и отошла от лестницы. Рина с Хигаши, сидя на ступенях по ту сторону от арки, целовались и жались друг к другу. И тут я занервничала.

— Надо выбираться отсюда, — с опаской пробормотала я, заметив изучающий взгляд Бредина. — Тут слишком много желающих пожениться, — кивнула в сторону японской парочки. — Просто мейнстрим какой-то… — Бредин продолжал меня разглядывать, и я заподозрила неладное. — Что? Почему ты так смотришь?! — не выдержав, спросила его.

— Я подумал…

— Даже не думай об этом! — я перебила его.

Нагло улыбаясь, он поднялся и встал рядом, устроив локоть на узких железных перилах, другой рукой обнял меня за талию и притянул к себе.

— Почему? Я уже думаю.

— Перестань! Немедленно! — угрожающе зашептала я.

— Не могу перестать, извини. К тому же, тебе так нравится моя фамилия.

— С чего ты взял?! — завопила я.

— Ты же каждые две минуты ее произносишь…

— Бредин! — неосознанно вылетело у меня.

— Вот видишь, — он довольно улыбался и полез целоваться, но я вовремя отстранилась.

Меня невероятно возмутило то, что он мог шутить на такую важную тему. Ну что я за клоуна себе завела? У всех парни, как парни, а этот тип только кривляться умеет.

— Нет, это совсем не смешно! — я уперла ладони парню в грудь и попыталась оттолкнуть его.

— Похоже, чтобы я шутил? — спросил он, глядя мне в глаза. И теперь я запаниковала, потому что его взгляд говорил о том, что он точно не шутит. А вот это совсем никуда не годилось. Я опустила взгляд, и Бредин, видимо, шестым чувством осознав, что я еще не созрела для подобных тем, миролюбиво произнес: — Ладно… Вернёмся к этому вопросу чуть позже. — Я подняла голову и внимательно смотрела на него, пытаясь вычислить степень его серьезности. — Когда у меня отрастет… борода, как у Карла Маркса… — уточнил он. — Скажем, через год?..

В тот вечер в подземелье я лишь поморщилась, представив это дикое зрелище, и не придала значения словам Бредина по поводу его бороды. Что было весьма опрометчиво с моей стороны. А ведь Вселенная мне заранее намекала.

Только на прошлой неделе Джаред Лето опубликовал в Инстаграм фотку, добавив, что решил укоротить свою окладистую, как у старовера, бороду. Я даже лайкнула коммент другой ярой противницы растительности на фейсе кумира, которая однозначно прокомментировала его пост: «Отрежь ее уже к чертям собачьим, сколько можно прятать свое божественное лицо!». И тут такая подстава в виде Бредина и его предполагаемой бороды.

Я только в среду заметила, что он перестал бриться. Минуло четыре дня с того вечера на профессорской вилле, когда я за каким-то хреном заикнулась про бороду немецкого философа, того, что в паре с соратником и другим не менее известным бородачом вдохновили своими трудами уроженца Симбирска устроить кипиш в Царской России. И надо сказать, тут тоже не обошлось без бороды и усов, которые впоследствии стали важнейшей частью художественного образа Владимира Ильича в советском искусстве.

После насыщенных и жарких выходных нам удалось вполне спокойно встретить будни и даже не попасть в очередную авантюру.

Тем утром мы целовались во внутреннем дворе одного из корпусов университета, куда Бредин проводил меня на лекции, и в какой-то момент я почувствовала саднящее ощущение на коже вокруг губ.

— Ты колючий, — сделав это открытие, я дотронулась до его лица, проведя тыльной стороной ладони по подбородку, коснулась кожи над его губами и, ощутив подушечками пальцев жёсткие колкие волоски щетины, поняла, что это была очередная спланированная провокация.