была умницей. Вдруг и сейчас сообразит вовремя промолчать?

Ирэн Вегрэ теперь в таком же розыске, что и графиня Ирия Таррент. А на Кати мальчишеский костюм сидит куда лучше, чем на настоящей Ирэн — мужской.

До конца одолеть лестницу Ирия просто не успела. Остановило ее новое имя. Уверенно произнесенное хорошо поставленным голосом поэта и певца. Пусть и не самого лучшего.

— Констанс Лерон.

Выбрался-таки из спятившей Лютены!

Комедия в лицах прямо. И что теперь?

А вот что.

Ирия плавно обернулась и шагнула обратно. Смело и открыто. Вниз. На лестницу.

— Констанс, — улыбнулась она. Как можно таинственнее.

Ошалел он лишь в первый миг. А потом широко (и очень заговорщицки) заулыбался в ответ:

— Мой дорогой кузен!

Теперь осталось лишь обняться и похлопать друг друга по крепким мужским плечам.

Приступим.

Заодно прислушаемся к сердцу настоящего Констанса. Как оно заколотилось!

2

— Что вы здесь делаете, дорогая… Констанция?

Бордовый ковер плавно перетек в коричневый. Внутренние коридоры отделаны попроще. Как и устланы.

К счастью, к делу Констанс перешел — лишь когда лестница осталась позади. И кавалер с переодетой дамой вступили в коридор второго этажа. Опять же к счастью — отрадно пустой.

— Я вас очень прошу, Констанс, дождитесь меня в вашей комнате. Я скоро подойду и всё-всё расскажу.

— Разумеется! — горячие губы обожгли Ирии руку. В три раза горячее, чем в особняке. И раз в десять — чем на балу.

Решительно — на некоторых мужчин женские тайны притягательнее красной тряпки для быка. На арене Илладэна.

А теперь — в комнаты к Иден. Постучать в прежнюю жизнь. К наивной девочке Ирии. Той, что когда-то жила в родном замке, влюбилась в благородного князя Всеслава. И ссорилась с бедным папой. Тогда еще живым.

Защищала живую и не пропавшую Эйду. От еще живой мачехи Полины.

— Кто там?

Никогда бы не подумала, что узнает голос Стивена Алакла.

— Констанс Лерон, кузен по матери баронессы Иден Алакл, урожденной Таррент.

Очень дальний кузен, но это ведь тоже родство, верно?

Дверь распахнулась. И явила Стивена Алакла. Похудевшего раза в два. И где-то растерявшего ужасные прыщи. Где и как он прожил всё это время?

Прошло… ведь не вечность же, да?

Бокал грохнулся на пол. Не разбился чудом. Алые капли впитались в черный ковер у двери. Здесь всё еще проще.

— Здравствуй, Стив, — улыбнулась Ирия. — Ты ведь разрешил звать тебя так, помнишь? Так где там моя сестренка?

3

Всё в жизни меняется. Даже сама жизнь.

Сонная деревня, солнечная гостиница, скромная обстановка, всё еще теплое лето за распахнутым — жара! — окном. Тихо и ясно… как на пороге грозы.

На закате лета и мира.

Вот и встретились три сестры. Как в сказке.

Четвертой не хватает. Судьба решила, что для сказки многовато?

— Я не знаю, где Леон, — сдержанно заметила Иден. — Надеюсь, умер. Он за всю жизнь сделал только одно доброе дело — выдал меня за Стива. И даже это — не его заслуга.

Мир изменился не только для Ирии и Эйды. Стивен похудел, Иден повзрослела. Впрочем, она и раньше была… необычной. Слишком серьезной для своих лет.

Или это просто Ирия была слишком легкомысленной? Пока не пришла беда и не настучала по дурной голове.

— А об Эйде мы не слышали ничего. Я даже ездила к маме в монастырь. Со свекровью. Как только стало можно.

«Можно» — это после свадьбы. Едва Иден официально вышла из-под власти сволочного братца. И еще хлеще — мачехи.

— Нас не сразу пустили. А потом мать-аббатиса сказала, что и маму, и Эйду увезли в Лютену по приказу Бертольда Ревинтера. Целый отряд за ними прислали. Мы собрались и… А тут — такое!

«Мы собрались». Иден кинулась на помощь сестре, как только смогла. Маленькая Иден.

Впрочем… Нет, она не то чтобы так уж сильно изменилась. Разлука почти не добавила ей роста. Да и женственных форм — не слишком. И красавицей Иден не стала.

Прежняя худенькая, хрупкая девушка, каких много в знатных семьях. Как большинство — неяркая. Разве что совсем юная.

И всё же… Не изменилось почти ничего — и всё. Что-то неуловимое в глазах, лице, взгляде, походке. Иден надела платье замужней женщины — и стала взрослой. Будто завершила все изменения, что уже незаметно в ней зрели — давным-давно. У бабочки выросли крылья. Неяркие, но уже настоящие. Ее собственные. И наконец можно летать. Открыто. Никого не боясь и не стесняясь.

И ее в монастырь «не сразу пустили». Но она настояла. Маленькая, немногословная Иден.

— Я рада за тебя и Стива.

— А я чувствую себя виноватой, — непривычно застенчиво улыбнулась сестренка. — Если б ты не пропала — это не я сейчас была бы счастлива.

Пожалуй, не стоит разубеждать Иден. А то окончательно сочтет Ирию витающей в облаках романтичной дурочкой. Каковой та недавно и была. Считала себя дурнушкой — но влюбилась ни много, ни мало в красавца!

— А сейчас нам лучше все-таки уехать. Здесь слишком близко от Лютены.

Все-таки кто тут старшая сестра? И должен быть благоразумнее? Кто от Карла, Гуго и Всеслава удрал, в конце концов? Не говоря уже обо всех прочих — раньше.

— Мы ждали новостей… вдруг об Эйде что-нибудь? Жаклин обещала…

Но так и не добралась. Заботливая кузина и будущая невеста Жаклин, где ты?

— Жаклин если что — догонит. Но все прочие разговоры — по дороге. В столице всё намного хуже, чем может показаться. Я провожу вас. Только сейчас прихватим с собой одного поэта, я вас познакомлю. И прости, но Кати я нагло оставляю тебе. Со мной ей оставаться опасно.

— Разве ты не…

— Нет, — Ирия объятием смягчила отказ. — Но я обязательно вернусь. Если захочешь.

— Я буду ждать! — Иден как в детстве прильнула к ней.

Нет. В детстве она такого не допускала.

— Мы будем ждать! — всхлипнула Кати.

Глава 10

Глава десятая.

Эвитан, окрестности Лютены — Лютена.

1

— Простите, Ирэн, — Констанс лихо подлетел к их карете. — Но нам пора.

— Ирэн? — подняла бровь Иден. — Ах да, ты же скрывалась на Юге…

— Мое настоящее имя — Ирия Таррент, — окончательно свела с ума романтичного поэта лживая Дама из Драконьего Замка. Насквозь провравшаяся. — Теперь это уже неважно.

— Я знал, что здесь тоже сокрыта тайна.

— Иден, я рада была тебя повидать. — И вручить тебе Кати. — Но здесь наши пути расходятся. Ты ведь присмотришь за Кати?

— Мы всегда ладили, ты же помнишь.

Да. Молчаливая, сдержанная Иден не ругалась