Он вынырнул, остервенело хватал воздух, колотил руками по воде, как мальчишка, который только учится плавать. Невозможно выдержать такое в один день! Руки не слушались, он их просто не чувствовал. Но это форменный позор – помереть в десяти метрах от мелководья! Он не мог себе такого позволить! Он лег на спину, подождал, пока восстановится дыхание, потом неторопливо подался в направлении берега. Но сил хватило лишь на несколько взмахов, он снова стал тонуть. И вдруг почувствовал, как что-то выросло под животом, стало выпихивать его на поверхность! Дельфин? Русалка? Он вновь зашевелил руками, подался вперед. И снова толчок – теперь уже в ноги, кто-то усердно и неумело подталкивал его к берегу. Он уже чувствовал дно, встал, шатаясь, ноги подогнулись – но его тащили за руку, волокли туда, где глубина была не меньше пяди…

Кашляя, выплевывая воду, он выбирался на песок уже самостоятельно. А когда немного пришел в себя, карусель перед глазами побежала медленнее и небо разомкнулось с землей, он обнаружил, что рядом с ним лежит измученная женщина – мокрая, всклокоченная, вся в синяках и ссадинах. То, что было на ней надето, с учетом воображения можно было принять за одежду. Она дрожала, женщину крупно лихорадило. Губы посинели, она совершала горлом глотательные движения и неуверенно пыталась улыбнуться. Он еще ни разу не видел, чтобы эта женщина пыталась улыбнуться!

– Анна? – как-то жалобно простонал Глеб. – Ну, ни хрена себе… Боитесь, что пропустите свой поезд?

– Типа «здравствуйте» и «спасибо», – кивнула девушка. – Здравствуйте, господин майор. Давненько мы с вами что-то не виделись…

Он изумленно смотрел на «злую блондинку». Она уже не казалась злой. Да, собственно, и блондинкой… Он встал на колени, схватился за голову и принялся озираться. На каком он свете? Он вышел из моря не там, где вошел. Метрах в двадцати на запад скорчился на песке Дениска Маревич – возвращаться с того света, похоже, не планировал. Лежала Татьяна, устремив лучистые глаза в лучистое небо. Тело Сайруса, труп второго в полосе прибоя – его мотали волны, но пока не уносили в море…

– Вы же не плаваете, Анна… – он устремил на девушку исполненный признательности взгляд. – Как же вы рискнули… нырнуть за мной?

– Ну, продержаться пару минут на глубине я могу, – подумав, призналась Анна. – А, в общем-то вы правы, это было жестко. Не взвесила степень риска. Но учитывая все, что было раньше… это пустяки, правда? – Она надрывно засмеялась, а потом заплакала, закрыв лицо ладонями.

Глеб побрел по шипучей пене. Добрался до Дениски, поднял автомат, проверил наличие боеприпасов. Опустился на корточки рядом с Татьяной, закрыл ей глаза. Находиться в компании живых было приятнее. Он побрел обратно, чувствуя, как заплетаются ноги. Остановился, исподлобья посмотрел на море – не покажется ли в обозримой перспективе перископ. Возможно, издали за ними и подглядывали, но зрение сегодня подводило, морская гладь выглядела хуже, чем на полотне абстракциониста.

– Выкусили, суки? – прорычал он, потрясая автоматом. – Приходите еще, добавим!

– Вы с кем сейчас разговаривали, господин майор? – как-то опасливо осведомилась Анна, когда он рухнул рядом с ней на песок.

– Они знают, – фыркнул Глеб.

– Но это не нарушение психики? – на всякий случай уточнила блондинка.

– Нет.

– Слава богу, – успокоилась она.

– А вы уже не злая, – заметил он.

– Подобрела, – шмыгнула она носом. – А злость – защитная реакция организма на внешние раздражители. Ничего себе, какая у вас шишка, – сказала она, обнаружив диспропорцию в черепе спасенного ею человека. – Дадите потрогать?

– Только не руками, – предупредил Глеб.

Несколько минут она осматривала шишку (а ему пришлось любоваться ее пупком и впалым животом), потом заявила, что пустяки, дело житейское, до свадьбы обязательно заживет. Так же, как ее нога, избежавшая, слава Создателю, перелома.

– Это вы стреляли? – полюбопытствовал Глеб.

– Я, – кивнула Анна. – Подобрала пистолет где-то в джунглях, а когда увидела, что с вами поступают как-то не по-джентльменски, переступила через свои моральные убеждения, гласящие «Не убей». Кстати, в этих джунглях валяется столько никому не нужного оружия… И постоянно приходится натыкаться на мертвые тела – это, знаете ли, не очень бодрит.

– Вы умеете стрелять?

– С чего вы взяли?

– Вы стреляли. Вы попали этому парню точно в руку.

– Вообще-то я целилась в грудь. Так что есть к чему стремиться, – она невесело засмеялась, и Глеб, к немалому изумлению, обнаружил, что у девушки привлекательные серые глаза. – Я никогда не стреляла, – добавила она. – Но насмотрелась за последние дни, как это делают другие.

– А почему вторично не выстрелили?

– Я хотела, – она виновато потупилась. – Но в обойме оставался последний патрон… Но главное ведь сдвинуть дело с мертвой точки, правильно?

– Спасибо, Анна… – Это был какой-то импульс, далекий от рассудка и понимания ситуации, он поднялся на колени, подполз, обнял ее, дрожащую, – она подалась к нему, расслабилась.

Они сидели, прижавшись друг к дружке, он обнимал ее за плечо, а она положила на него испачканную головку и что-то бормотала, бормотала… Анну прорвало, она хотела говорить, говорить и уснуть в говорящем виде… Ей очень жаль, что погибли коллеги Глеба. Она решительно не понимает, что происходит на острове. Раньше не понимала, а теперь и подавно. Кто за кем охотится, кто за кем стоит и чего хотят все эти люди? Какое удовольствие они находят в том, чтобы носиться друг за дружкой по необитаемому острову и с энтузиазмом, достойным лучшего применения, друг дружку истреблять? Все дело в золоте? В каком, скажите на милость, золоте? Глеб рассказывал то, что мог, – про груз, перевозимый «Викторией», про плохих парней, про хороших (фактически ничем не отличающихся от плохих), про Еву (без пикантных подробностей), про бухгалтера Фаткина. Она ревела, размазывая слезы по щекам. А потом понесся по косогорам поток женского сознания! Ну, дура она! Даром, что блондинка! Леонид ей в первые дни знакомства показался нормальным парнем, да и она была нормальной девчонкой. Что плохого в том, чтобы стать составной частью семейства олигарха? Да любая девчонка вам скажет, что в этом нет ничего плохого! Разве не прикольно стать Анной Карениной? Да это просто зашибись! А то, что плюсов в этом деле на порядок меньше, чем минусов, она узнала уже позднее. И про пожизненную золотую клетку, и про неиссякаемый кобелизм ее благоверного… Поток сознания расшвыривал годы и смещал пространства. Не уследили за Александром Наумовичем – Анна прикорнула, да и Константин Михайлович задремал. Очнулись – нет олигарха! Она метнулась из пещеры, а он неприкаянно болтается по «улице». Схватила его за руку, поволокла на место – да, видно, уже засветились. Топали люди, подбегая к пещере. «Уходите, – толкал их в спины Константин Михайлович, – уходите к чертовой матери, я их задержу! Меня не тронут, кому я нужен? А ты, Аннушка, станешь женой полка, а Александр Наумович (когда узнают, кто он такой) – вечным пленником». Попасть к пиратам было смерти подобно. Она тащила Каренина в глубь пещеры, отвешивала тумаки, щипала за задницу. В итоге добилась своего – тот попер так, что догнать его она уже не смогла. За спиной стреляли, она понятия не имела, что там стряслось! Видать, Константин Михайлович оказался не мямлей. Слабый безвольный человечек – и откуда взялось столько самообладания? Возможно, его ударили – он вырвал автомат у неповоротливого пирата, выстрелил, а потом уже в него… Когда Анна выпала в блюдцеобразную яму, никого похожего на олигарха в окрестностях не было. Она клянется! Больше суток она отсиживалась по каким-то норам, убегала в скалы, когда ее засекли трое парней, забралась на развесистое дерево и просидела с ним в обнимку в компании говорливых попугаев, у которых столько набралась! Потом решила умыться, вышла к морю, услышала выстрелы… Зато теперь она точно знает, что такое искупление за грехи, которых не совершала!