Теперь мы продвигались вперед только по утрам и вечерам, а днем отдыхали в палатке. И вот однажды рано утром мы увидели иную погоню, которая уже больше, чем прежняя, затронула нас. На нашего черного князька, шедшего несколько ближе к берегу озера, чем остальные, напал громадный крокодил, выскочивший из озера. Хотя князек и умел бегать, ему едва удалось спастись. Он бросился к нам, а мы не знали, что делать, так как слышали, что пуля шкуру крокодила не пробивает. Это подтвердилось, когда трое наших выстрелили в крокодила, но он даже не обратил на это внимания. Тогда мой друг пушкарь, малый решительный, смелый и весьма хладнокровный, подошел к крокодилу так близко, что засунул дуло мушкета ему в пасть, выстрелил и, бросив мушкет, отбежал. Зверь бился долго. Он обратил всю свою ярость на мушкет и даже оставил на стволе следы зубов, но через некоторое время ослабел и умер.

Все эти дни негры шарили по берегам озера в поисках дичи и наконец добыли трех оленей – одного очень большого и двух крошечных. Тут водилась и водяная птица, но нам не удалось подойти к ней достаточно близко для выстрела. Нигде, кроме этого озера, мы в пустыне больше птиц не видели.

Еще мы убили двух или трех цибетовых кошек, но мясо их оказалось хуже всякой падали. Вдалеке мы видели множество слонов, причем заметили, что они всегда идут вместе и в определенном порядке. Говорят, что так они обороняются от врагов: если львы, тигры, волки или другие хищники нападают на них, слоны, вытянувшись боевым строем, иногда в пять или шесть миль длиной, давят ногами все, что попадается на пути, разбивают хоботами или же поднимают в воздух. Поэтому даже сотня львов или тигров, встречая подобный строй слонов, отступает, выискивая возможность улизнуть. В противном случае ни одному из них не удалось бы спастись, ибо слон хотя и грузный зверь, но так искусно и проворно орудует хоботом, что легко может поднять льва или другого хищника, швырнуть через спину и насмерть затоптать. Мы видели не один боевой ряд слонов, а однажды нам попался такой длинный, что конца его нельзя было различить: в нем было тысячи две слонов. Слоны – не хищники, они питаются растениями подобно быкам, причем, говорят, слону, несмотря на его большой размер, требуется корма даже меньше, чем лошади.

Количество слонов в тех краях было огромно. Такой вывод можно сделать хотя бы из того невероятного множества клыков, которые, как я сказал, мы обнаружили в пустыне. Действительно, нам попадалось до сотни слоновьих клыков на один скелет какого-нибудь другого животного.

Однажды вечером мы сильно испугались. Большинство уже улеглись спать на циновках, когда часовые вдруг вбежали к нам, перепуганные внезапно раздавшимся совсем рядом львиным ревом. Так как было уже темно, они, очевидно, не замечали львов, пока те не подошли вплотную. Это был, как оказалось, громадный старый лев с целым семейством – с ним была львица и три львенка. Один из малышей – а все они были довольно крупные – прыгнул на негра, стоявшего на часах, прежде чем тот его заметил. Негр страшно перепугался, закричал и вбежал в палатку. У другого часового, имевшего при себе мушкет, не хватило сообразительности застрелить львенка. Он ударил зверя прикладом, от чего тот сначала завизжал, потом грозно зарычал, и парень отступил. Наши переполошились, схватили мушкеты, побежали к выходу из палатки и, по блеску глаз различив льва в темноте, выстрелили в него, но, очевидно, промахнулись. Львы, подняв отвратительный рев, отступили. Это было словно призыв о помощи. На рев сошлось огромное количество львов и еще каких-то хищников, но каких именно, мы не знали, так как в темноте не могли рассмотреть их. Со всех сторон раздавались шум, рев и вой, точно все звери пустыни собрались, чтобы сожрать нас.

Мы спросили черного князька, что же делать.

– Пойти, – ответил он, – и испугать их всех!

Он схватил две циновки, попросил одного из наших высечь огонь, повесил циновки на конце шеста и поджег. Они запылали, изрядно осветив все вокруг. При виде этого звери отступили – сейчас мы слышали их рычание и рев на бóльшем расстоянии.

– Что ж, – заметил пушкарь, – это средство годится, жаль только жечь циновки, ведь они служат нам и подстилками, и одеялами.

Он вернулся в палатку и изготовил нечто вроде искусственных петард.

Несколько штук он передал часовым, чтобы они имели их под рукою на всякий случай, а одну большую прикрепил к шесту и поджег. Она горела так долго, что на этот раз животные оставили нас в покое.

Как бы там ни было, но общество зверей начало утомлять нас, и, чтобы отделаться от них, мы вновь пустились в путь на два дня раньше, чем собирались. Пустыня все не заканчивалась, не было даже видно признаков ее конца. Но теперь мы обнаружили, что она покрыта какой-то зеленью; благодаря чему наш скот не голодал. Во-вторых, оказалось, что в озеро впадает много речонок; таким образом, пока местность была низменная, мы находили достаточно воды, и это очень облегчало нашу поклажу. Мы шли еще шестнадцать дней, но до лучших мест не добрались. Затем местность начала понемногу повышаться, из чего мы заключили, что воды нам не хватит, и наполнили все наши пузыри-бутыли. Мы продолжали незаметно подниматься в продолжение трех дней и внезапно обнаружили, что находимся на вершине большой цепи возвышенностей, хотя и не столь высоких, как первая.

Взглянув вниз, по другую сторону холмов, мы, к великой своей радости, увидели, что пустыня закончилась и дальше местность обильно покрыта зеленью, деревьями и пересечена большой рекой. Мы не сомневались в том, что найдем там людей и скот. По словам нашего пушкаря, который вел подсчеты, мы прошли около четырехсот миль по пустыне, сделав переход за тридцать четыре дня. Таким образом, в целом мы прошли около тысячи ста миль намеченного пути.

Мы в тот же вечер охотно спустились бы с холмов, но было уже слишком поздно. На следующее утро мы передохнули в тени каких-то деревьев, что было весьма приятно, ибо солнце больше месяца пекло нас, а на пути не было даже деревца, чтобы укрыться. Местность нам очень понравилась – особенно по сравнению с той, откуда мы пришли. Здесь мы убили нескольких оленей, которых много водилось в лесах, а также животное вроде козы, мясо которого оказалось очень вкусным, но это была не коза. Мы нашли также множество птиц, похожих на куропаток, но несколько меньших по величине и почти ручных. Словом, мы чувствовали себя хорошо. Людей, однако, здесь не оказалось; по крайней мере мы не встречали их в продолжение нескольких дней пути. Как будто для того, чтобы умерить нашу радость, каждую ночь нас тревожили львы и тигры. Слонов же мы не видели совершенно.

После трех дней пути мы подошли к реке, увиденной еще с холмов и названной нами Золотой рекой. Оказалось, что течет она к северу[52], это была первая на нашем пути река, протекавшая в этом направлении. Течение ее было очень быстрым. Наш пушкарь, вытащив свою карту, уверял меня, что либо это река Нил, либо же она впадает в то большое озеро, откуда, говорят, Нил вытекает. Он разложил свои планы и карты, в которых я, благодаря его урокам, стал хорошо разбираться, и заявил, что постарается убедить меня в этом. Действительно, он все так ясно объяснил, что я пришел к тому же выводу.