Без нас на это уйдет не более столетия. Промытый от известки, заповедник Броадбалк превратится в Гизкрофт. Подобно древесным Адаму и Еве, их семена будет носить ветром, пока эти два остатка леса не объединятся и не распространятся, забирая бывшие поля Ротамстеда в их необрабатываемое прошлое.

В середине XX века высота колоса коммерческой пшеницы сократилась почти вдвое, в то время как количество зерен в нем увеличилось. Это были специально выведенные сорта, разработанные во время так называемой зеленой революции для уничтожения голода в мире. Их феноменальная урожайность накормила миллионы, которые в противном случае не ели бы, и таким образом привела к росту населения в таких странах, как Индия и Мексика. Созданные за счет искусственного перекрестного опыления и случайной смеси аминокислот – методы, предшествовавшие генной инженерии, – их успех и выживание зависели от специально подобранного коктейля из удобрений, гербицидов и пестицидов для защиты этих выведенных в лабораторных условиях форм жизни от опасностей, подстерегавших в реальном мире.

В мире без людей ни один из таких сортов не протянет в дикой природе даже четырех лет, которые продержалась пшеница в Заповеднике Броадбалк после того, как Лоус и Гилберт отдали ее на милость природы. Некоторые – стерильные гибриды или дающие настолько плохое потомство, что фермеры вынуждены покупать новые семена каждый год, – находка для семенных компаний. Поля, на которых они вымрут, – а это на сегодняшний день большая часть полей под зерновыми в мире – окажутся изрядно закисленными нитратами и серой и останутся сильно выщелоченными и кислыми, пока не сформируется новая почва. На это потребуются десятилетия укоренения и роста устойчивых к кислым почвам деревьев, а затем еще сотни лет, чтобы облетевшие листья и разлагающаяся упавшая древесина превратились в гумус микробами, способными выжить на слабеньком наследстве промышленного сельского хозяйства.

Под этими почвами, периодически извлекаемые амбициозными корневыми системами, будут ждать трехсотлетние отложения различных тяжелых металлов и длиннющий список УОЗ, веществ, воистину новых под солнцем и почвой. Некоторые искусственные соединения, подобные ПАУ, чересчур тяжелые, чтобы быть сдутыми в сторону Арктики, могут закончить свой путь молекулярно связанными в порах почвы, слишком крохотных для входа в них перерабатывающих микробов, и остаться там навсегда.

В 1996 году лондонская журналистка Лаура Спинней, пишущая для New Scientist Magazine, представила свой город через 250 лет после того, как его забросили, вернувшимся в состояние болота, которым когда-то являлся. Освобожденная Темза бродила среди затопленных фундаментов упавших зданий, башня Кэнэри-Уорф упала под неподъемной тяжестью стекающего плюща. На следующий год роман Рональда Райта «Научная мелодрама» прыгнул еще на 250 лет вперед, представив ту же реку в обрамлении пальм, несущую прозрачные воды мимо острова Канве-Айленд к изнемогающему от жары мангровому эстуарию, где она впадает в теплое Северное море.

Постчеловеческая судьба Британии, как и всей Земли, колеблется где-то посередине этих двух образов: возвращения лесов умеренной полосы и скачка в тропическое перегретое будущее – или, по иронии, в нечто, последний раз виденное на юго-западных болотах Англии, где конан-дойловская собака Баскервилей когда-то выла в холодном тумане.

Дартмур, самая высокая точка южной Англии, напоминает лысину в 2300 квадратных километров с массивными кусками потрескавшегося гранита, торчащими там и тут, обрамленную фермами и клочками леса, образовавшегося из старых межевых зеленых изгородей. Дартмур сформировался в конце каменноугольного периода, когда большая часть Британии находилась под водой и морские создания роняли раковины в то, что стало месторождениями мела. А под всем этим был гранит, который 300 миллионов лет назад вздулся находящейся под ним магмой в остров в форме купола – и может опять им оказаться, если моря поднимутся так высоко, как боятся некоторые.

Несколько ледниковых периодов заморозили достаточно воды на планете, чтобы понизить уровень мирового океана и позволить миру принять его современный вид. Последний из ледниковых периодов отправил ледник высотой в 1,4 километра прямо к нулевому меридиану. Там где он остановился, начался Дартмур. Поверх его гранитных холмов, именуемых торами, лежат следы тех времен, которые могут быть предвестниками будущего, ожидающего нас в том случае, если судьбой Британских островов будет третья климатическая альтернатива.

Оно наступит, если талая вода от ледников Гренландии запрет, а точнее, повернет вспять океаническое течение, поверх которого проходит Гольфстрим, поддерживающий в британских водах существенно более высокую температуру, чем в заливе Гудзон, расположенном на той же широте. И так как это часто обсуждаемое событие будет прямым следствием глобального потепления, возможно, новый ледник не образуется – но могут появиться вечная мерзлота и тундра.

Это произошло в Дартмуре 12 700 лет назад, когда последний раз мировая система циркуляции замедлилась практически до остановки: не лед, но твердая как камень земля. То, что последовало дальше, не только поучительно, потому что дает пример того, как Соединенное Королевство может выглядеть в грядущие годы, но и внушает надежду, потому что и это пройдет.

Глубокое замораживание продолжалось 1300 лет. За это время замерзли воды, запертые в трещинах гранитного купольного основания Дартмура, раскалывая на части огромные скалы под поверхностью земли. Затем закончился плейстоцен. Вечная мерзлота растаяла; талые воды обнажили расколотый гранит, ставший дартмурскими торами, и болото расцвело. По сухопутной перемычке, еще 2000 лет связывавшей Англию с остальной Европой, пришли сосны, потом березы, а далее и дубы. Олени, медведи, бобры, барсуки, лошади, кролики, красные белки и туры шли вместе с ними, как и некоторые заметные хищники: лисы, волки и предки многих современных британцев.

В других местах Земли на бывших полях, за которыми люди ухаживали миллионами лет, тенденция к потеплению создаст вариации на тему нынешней Амазонии.

Как и в Америке, а задолго до этого и в Австралии, они использовали огонь, чтобы убрать деревья и облегчить поиск дичи. За исключением самых высоких торов, бесплодный Дартмур, столь высоко ценимый местной природоохранной группой, – еще одно творение рук человеческих. Росший здесь лес несколько раз выжигался, а затем был подтоплен более чем 250 сантиметрами годовых осадков и превращен в одеяло торфа, на котором деревья уже не могли расти. И только остатки угля в пробах торфа показывают, что когда-то они здесь были.

Люди подправили свое творение, сдвинув гранитные глыбы в круги, ставшие фундаментами их жилищ. Они размазали их по низким каменным загородками, сложенным без раствора, вдоль и поперек расчертившим пейзаж и все еще видимым.

Загородки разделили землю на пастбища для коров, овец и знаменитых выносливых дартмурских пони. Недавние попытки создать здесь копию живописных вересковых пустошей Шотландии, убрав с них скот, оказались тщетными, потому что вместо багряного вереска выросли папоротники и колючий утесник обыкновенный. Зато утесник подходит бывшей тундре, чья замерзшая поверхность растаяла в похожий на губку торф, знакомый любому посетителю этих болот. Это место может снова стать тундрой вне зависимости от наличия или отсутствия людей.